Война корон

Жак Кристиан

Египтяне уже покорили Куш, взяли Гебелен, Элефантину, Бухен. Ободренные многочисленными победами воины не страшились предстоящей битвы. Долгий поход сплотил их. К тому же они убедились в магической мощи царицы.

Камосу не терпелось встретиться лицом к лицу с Неджехом в его роскошном замке. Он был уверен, что одолеет врага. Оставалось лишь выслушать советы Яххотеп, которая провела ночь без сна, вопрошая бога Хонсу о будущем сражении.

Все взоры обратились к Супруге бога.

— Мы возвращаемся в Фивы, — объявила она.

Камос не верил своим ушам.

—

Матушка… Отчего не нанести сокрушительного удара теперь, когда сила на нашей стороне?

— Потому что Неджех решил заманить нас в ловушку, и на этот раз мы понесем огромные потери. Не стоит заблуждаться: он вовсе не сидит сложа руки, покорно ожидая нашего прихода. Он всем сердцем жаждет нас уничтожить и ради этого пойдет на любую хитрость. Нам незачем искушать судьбу. Мы своей цели добились: отныне Неджех обречен находиться в Керме безвылазно. Защитники Бухена, меджаи, жители Куша мигом приучат его к домоседству. А пока что пусть думает, будто мы спим и видим, как завладеть его страной.

Камос признал ее правоту. Скорейшее возвращение в Египет — об этом он мечтал уже давно. Он хотел дать сигнал к отплытию, но царица снова остановила сына:

— В Нубии у нас осталось еще одно неотложное дело.

Барки пристали близ Анибы, города, расположенного севернее Бухена. Небольшой отряд, человек пятьдесят, во главе с царицей, едущей на осле по имени Северный Ветер, углубился в Нубийскую пустыню. Здесь некогда были каменоломни фараона Хефрена, пирамида которого в Гизе высотой уступает лишь пирамиде Хеопса. Яххотеп уговорила сына не ехать с ней: он остался ждать их возвращения на судне.

Вот царица увидела серые и зеленоватые каменные глыбы. Затем показались статуи богов и царей, неоконченные, брошенные второпях разбежавшимися при приближении гиксосов камнетесами. Казалось, каменоломни уснули, сморенные нещадным зноем южной земли.

Осел догадался, что путешествие окончено, и встал как вкопанный. Яххотеп напоила его, не забыв дать воды и Весельчаку Младшему. Утолив жажду, пес обежал и обнюхал все вокруг, затем вернулся к хозяйке.

Царица отправилась в каменоломни Хефрена, послушная воле бога Хонсу, однако он не открыл ей, зачем это нужно. Пока что она любовалась незавершенными произведениями искусства, твердо решив возобновить работы в каменоломнях, как только Египет освободится от тяжкого ига. В будущем нужно будет построить множество прекрасных величественных храмов по всей Нубии, чтобы и в этой жаркой, населенной своевольными жителями стране обитали боги.

Яххотеп бродила одна среди раскаленных каменных глыб. За ней следовал лишь Весельчак Младший. Она приблизилась к месту, откуда камень вырубали пласт за пластом. Такими же неподатливыми наслоениями показались ей предстоящие трудности, отдалявшие миг победы и делавшие ее почти недостижимой. Но, с другой стороны, разве не следовало ей перенять у камня несокрушимую стойкость и терпеливое постоянство? Только так можно было взять верх в борьбе с повелителем темных сил.

Весельчак Младший глухо зарычал.

Из трещины

в скале высунулась королевская кобра и поползла прямо к Яххотеп.

Пес, прежде бросавшийся очертя голову на любого врага, теперь медлил. Чувствовал, как велика опасность, и готовился к прыжку, выжидая удобный момент. Царица остановила его:

— Сидеть, Весельчак! Это владычица каменоломен. Я пришла поклониться ей. Она не причинит мне зла.

Весельчак Младший повиновался, но рычать не прекратил, тревожась за хозяйку.

Между тем кобра и не думала нападать. Она как-то странно вытянулась у ног царицы. Та наклонилась и спокойно взяла ее.

— Гляди, Весельчак! Силы пустыни вручают мне оружие!

Кобра превратилась в изящный твердый сердоликовый жезл.

Пес долго его обнюхивал. Не почуял ничего страшного и, успокоенный, потрусил за Яххотеп, возвращавшейся к спутникам.

31

Распорядитель государственной казны Хамуди, вопреки обыкновению, поднялся ни свет ни заря. Всю ночь его донимала чесотка, к тому же у Имы случился истерический припадок. Он живо ее успокоил, надавав пощечин, но все равно не выспался и теперь испытывал глухое раздражение.

По утрам их покои убирала рабыня, передвигаясь на цыпочках и затаив дыхание, чтобы не разбудить хозяев.

У Хамуди дух захватило от возмущения, когда он увидел, чем та занята.

Не ведая, что за ней следят, рабыня засовывала в мешок драгоценное зеркало, подаренное главному казначею супругой правителя.

Как посмела низкая тварь прикоснуться к дорогому подарку! Вздумала обворовывать самого Хамуди!

— Что это ты делаешь, мразь?

Молодая женщина в испуге выронила мешок. Зеркало раскололось, ударившись о плиты.

— Умоляю, хозяин, помилуй меня и прости! Мои родители умирают с голоду, я хотела продать твое зеркало и накормить их. Сжалься надо мной и над ними!

Хамуди схватил скамью и наотмашь ударил несчастную. Рассек ей висок, потекла кровь, рабыня упала.

Тогда казначей, вне себя от ярости, принялся топтать ее, изрыгая поток бешеной брани. Его крики перебудили весь дом.

Слуги в ужасе смотрели, как убивают знатную египтянку из лучшей семьи Саиса, но ничего не могли поделать. Зверь, доведенный бессонницей до безумия, растерзал ее. Но, выживи она, ее участь не стала бы легче: рабыню-воровку все равно отправили бы в Шарухен.

— Хватит, хватит, остановись! — перепуганная Има попыталась оттащить мужа от его жертвы. — Разве не видишь? Она мертва.

Тут Хамуди опомнился и отбросил скамью.

— Принесите жаровню и бронзовое клеймо. Приведите сюда всех рабов и слуг.

Стражники приволокли в покои казначея трясущихся от страха людей. Загнали в угол зала и следили, чтобы никто не убежал.

— Нечестивая воровка, посягнувшая на милостивый дар самой супруги правителя Апопи, ныне получила по заслугам, — начал Хамуди высокопарно. — Чтобы подобное не повторилось впредь, я помечу раскаленным клеймом все свое имущество: людей и вещи. А ну, подойди!