Война крыш
Шрифт:
Мамзер, по семейному праву, являлся изгоем.
Религиозные законы запрещали родниться с мамзерами и их потомками. И разрешали детям блудниц вступать в брак только между собой.
Библия свидетельствовала:
«Да не войдет мамзер в общество Господне, и поколение его десятое не войдет в общество Господне…»
Народная мудрость не обошла их молчанием, правда, с иным оттенком: «Голова, как у мамзера». Это означало: «Головастые! Им надеяться не на кого! Приходится вертеться самим!»
— Моя
Со слов задержанного, госпожа Дани родила сына в браке, после долгих лет изнурительного лечения от бесплодия. Однако не от мужа.
Рон объяснил без тени смущения:
— Господь не дал им детей. Мать ездила по врачам — в Германию, во Францию. В Тель-Авиве познакомилась с моим настоящим отцом. Имя его я узнал два года назад. Из записки, я нашел ее у матери.
— Она жива?
— К сожалению…
Госпожа Дани из Тверии скончалась несколько лет назад в преклонном возрасте в Тель-Авиве.
— Ты узнал это при жизни матери?
— После ее смерти.
— Где она умерла?
— В Герцлии. Там и похоронена. В записке был адрес отца.
— Бумага сохранилась?
— Зачем?!
Проверка того, что наговорил мамзер, требовала бездну времени. Кроме того, половины тех, на кого он ссылался, не было в живых…
— Ты приезжал из Герцлии?
— Сейчас мы живем в Бней-Браке… Я стал бывать у отца по четвергам каждую неделю — стирал, готовил…
— Постой, как его зовут? Амран Коэн?!
— Я к тому и говорю!
Все происходило как в добрых романах Диккенса.
Мамзер покорил черствое сердце необщительного одинокого старика нищего, никогда не знавшего семьи и радости общения с близкими.
— Он такой маленький, добрый. Я думаю, мать была с ним из жалости и недолго… После этого я в первый раз приехал в Иерусалим к отцу. Он принял меня, расспросил о моей жизни. К этому времени я уже был женат, у меня было двое крошек. Две девочки. Он пригласил меня приезжать… А воспитал меня старик Алтер, Он, к сожалению…
— Умер…
— Да. Мир его памяти!
— Амран помогал тебе материально?
— Он бедняк! Иерусалимский нищий. Вы не знали?
— Хочешь сказать, что из вас двоих ты богаче?!
Детективы громко засмеялись.
— Безусловно! Я подрабатываю. Мою посуду в ресторане. Убираю. Плюс пособие… — На их глазах разыгрывался спектакль. — Кроме того, жене помогают родители. Ее отец — резник в синагоге…
— Откуда он?
— Курд.
Курдская община, переехавшая в Израиль из Персии в семидесятые, была большой и сплоченной. Курды жили в основном в центре страны.
«Если все это проверять, тут до конца века работы!»
— Амран давал тебе денег? — Кейт не пользовался навязываемым
— Десять — пятнадцать шекелей — детям на конфеты.
— Деньги у него были?
— Он их жертвовал.На солдат, на больных детей, на синагогу…
Ни с какой стороны Кейт никак не мог к нему подступиться. Мамзер был абсолютно спокоен. В отличие от большинства религиозных ортодоксов — «черных кип», не туживших в израильской армии, Рон Коэн выглядел физическиразвитым.
— Ты служил в боевых частях? — спросил детектив.
— Да.
Это была редкость.
Рон Коэн воспользовался паузой:
— Вы не задержите меня? Мне сидеть ешиву…
Согласно Торе в течение всей недели после похорон родные умершего должны оставаться в доме, сидя на низких стульях, скорбя о покойном и принимая выражения соболезнования знакомых и соседей…
Почувствовав замешательство полицейских, Рон Коэн разошелся.
Возвращаясь с площади Кикар Цион, где он попрошайничал, домой, Амран Коэн будто бы превращался в идеального отца, доброго дедушку…
— Я привозил к нему детишек. Он благословил их…
— Он молился? Был набожным?
— Безусловно!
— Ходил в синагогу?
— По праздникам? Всегда! Хотя это было тяжело: ноги! По-моему, у него было постоянное место…
— В какой он бывал обычно?
— Я привозил его в Главную синагогу. На Кинг — Джордж!
Рон беззастенчиво врал.
— Он читал молитвенник?
На лицо мамзера впервые словно набежала неясная тень облачка, хотя солнце давно зашло. В кабинете на втором этаже Центрального отдела зажгли свет.
— Конечно…
— Ты говорил, что мыл его в ванной…
— Да, приходилось.
— И ты не заметил, что он не обрезан? Г о й?!
Рон Коэн укоризненно взглянул на полицейского: в уголках губ едва уловимо мелькнула насмешливая улыбка.
— Смотреть на детородный орган своего отца?!
Иудаизм строжайше это запрещал.
Кейт не выдержал, грохнул ладонью по столу:
— Святоша…
— За что вы нас не любите? — Рон Коэн был неплохим актером. Лицо его покраснело, он словно приготовился заплакать. — За то, что мы молимся за вас?! Просим Бога отпустить вам грехи?!
В аллее позади Бар Йохай в ночное небо взметнулись первые брызги искр и яркое пламя. Десятки костров зажглись почти одновременно.
Веселый праздник Лаг ба-Омер начался!
Взрослые и дети, в том числе даже самые маленькие, тащили в руках, везли на колясках обрезки досок, выброшенные на свалки ящики, коробки, разбитую мебель.