Война крыш
Шрифт:
Археологам тут сложно работать. «Ткнешь в пол, проткнешь чей — то потолок!»
На этом месте судили Иисуса…
В каменном полу было отверстие, в которое после суда осужденных опускали на веревке на шестиметровую глубину. Специальный страж обрезал веревку. Каменный мешок был с отвесными стенами. Осужденный в одиночку уже не мог оттуда выбраться. Тута же спустили Христа…
Неожиданно Гия поймал взгляд хаверы. Понемногу он научился в нем разбираться. Вика смотрела своими лучистыми безгрешными глазами животного — чистого перед Богом и людьми…
— Прямо тут? В храме?
Она
Крик замер вместе со всем непереносимым, острейшим, невозможным…
Она открыла глаза, все вокруг было как в тумане. Помещение наполнял естественный свет, проникавший сверху — через купол. Зал впереди был вроде концертного. Со сценой.
Изображения трех женщин и трех мужчин смотрели на них с обеих сторон алтаря.
— Это — три Марии…
— Да?
К Вике словно ничего не приставало. Гия разглядывал фрески. Он быстро загорался и так же быстро остывал. В этот момент он был уже далеко от нее. Его больше всего на свете интересовали фрески. Вика привела себя в порядок. Его отстраненность ее не расстроила. «У ребят свой бзик… Чего — то ищут, выдумывают, мучаются. А кончается и у них, и у нас одним и тем же… Только они не хотят это признать…» У нее уже было до него несколько парней.
Богоматерь Мария не фреске сидела, а две другие Марии — Мария Магдалина и Мария Египетская — стояли. Двоих из тех мужчин, что были изображены по другую сторону алтаря, казнили вместе с Иисусом, но за другие дела…
— Две бывшие проститутки и два первых вора в законе…
Гия будто стал мягче.
Церковь Петушиного Крика была посвящена грешникам… Они оба слышали это объяснение от американки — экскурсовода , и, как обычно, Вика вроде пропустила все мимо ушей. Но оказалось, именно она каким-то образом догадалась о главном! В этом храме, посвященном грешникам, грехи заранее отпущены. Именно на этом месте в том году два раза прокричал петух, а потом и в третий — после того, как Петр трижды отказался от Учителя.
Вика показала на барельеф.
— А при чем здесь ягненок?
— Заблудшая овца, которая не останется без пастыря, который вернет ее назад, в стадо…
Он изредка приобщал ее к своим знаниям.
— Пойдем…
Гия помог ей спрыгнуть со стола. Они вышли наружу. Солнце палило все так же нещадно.
— Смотри…
Рядом с домом сохранился кусок старой древнеримской дороги, цепочка грубо отделанных тяжелых плит.
— Христа судили в ночь с четверга на пятницу. В пятницу на рассвете вынесли приговор. Подняли из мешка сюда. На этой площадке народ всю ночь ждал решения синедриона…
«Ну, хитрец!» — Она — то думала, ему неинтересны объяснения американки — экскурсовода — ходил хмурый, ничего не спросил. На самом деле все запомнил.
Дом Каиафы находился за Сионскими Воротами Старого Города. Ставки римлян тут не было. Вводить осужденного Христа
— Это было уже в пятницу…
Привести в исполнение приговор, и похоронить осужденного надо было успеть еще до наступления субботы, поскольку в субботу евреи не хоронят и не ходят к местам погребений.
— Поэтому в субботу к мертвому Иисусу никто не мог подойти, а в воскресенье он воскрес.
— С чего ты вспомнил?
— Не поняла?
— Не — е…
— Храм — то покаявшихся грешников! Убийцы! Проститутки, Воры… Познавшие грех и раскаяние ближе Богу, чем те, кому не было дано искушений. Пошли…
Он заспешил домой.
— Поедем на такси, как белые люди. Я плачу.
— А откуда деньги? Хозяин дал?
Ничего другого не пришло ей в голову.
— Вроде того.
Многоквартирный дом на Бар Йохай бурлил с самого утра, с того самого момента, когда раздался безумный вопль хасида Ицхака Выгодски… На всех этажах узкого подъездного колодца кричали, жестикулировали возбужденные люди. Они и при других — то обстоятельствах вели себя шумно. А теперь и подавно!…
Борька Балабан — кареглазый, с золотистыми патлами, с бледным веснушчатым лицом — на лестничной площадке второго израильского этажа нутром отзывался на все разговоры вокруг. Попервости это никому не бросалось в глаза. Парней — выходцев из СНГ, «русим», в доме было трое, они жили своей жизнью, тесных отношений соседи с ними не поддерживали, только здоровались, встречаясь на лестницах, на галерее внизу. Бар Йохай населяли в основном выходцы из Марокко и тайманцы — смуглые, похожие на арабов симпатичные уроженцы Йемена.
— Кетель… Кетель… — раздавалось во всех углах.
«Кетель…»
Когда — то в Санкт — Петербурге решением комиссии по делам несовершеннолетних Борька был направлен на год в спецПТУ. Там он и нахватался российской уголовной фени м язык этот знал отлично.
«Укецали»! Иначе — убили!
Он примчался к месту происшествия одним из первых, едва вой полицейской сирены оповестил улицу. Далеко бежать не пришлось: несколько прыжков по лестнице с четвертого этажа, где он и еще двое парней снимали на троих комнату и салон за 500 долларов в месяц. Все трое приехали по молодежной программе как школьники, приняли гражданство. Теперь вели самостоятельную жизнь. В ожидании призыва в ЦАХАЛ, Армию обороны Израиля…
Балабан вертел головой, перехватывая отдельные фразы. Он едва успевал поворачивать голову.
Кто — то вспомнил:
— Амран жаловался, что у него хотят отобрать место на Кикар Цион, где он сидит. А отдавать не собирался…
Сосед с третьего этажа — смуглый выходец из Йемена, по — здешнему тайманец, облезлый, с выцветшими клочками волос на подбородке и щеках — вытянул перед собой сложенные щепотью пальцы:
— Люди перестали жить по Торе! А ведь умирать будем!
Он повторял это по любому поводу много раз в день.