Война мага. Т.4. Конец игры
Шрифт:
– Подготовились, – с ненавистью бросил Сидри вполголоса. – Лестницы-то, эвон, специальные, не только что сколоченные.
– Эттто поччему? – Ондуласта била крупная дрожь, волшебник чувствовал, как подгибаются колени, а желудок пришёл в такой непорядок, что вот-вот грозил навеки опозорить чародея перед воинами Каменного Престола.
– На крюки посмотри, мэтр. Зубья железные, чтобы цепляться за край стены, чтобы не оттолкнуть… Хитрые, т-твари… Ну, господин маг, сделай же хоть что-нибудь! Пока они нам глотки не перерезали! Топоча коваными
– Давай, мэтр! – гаркнул Сидри, с презрением глядя на растерявшегося волшебника. – Это тебе не «гнумав с биркай» на хвалинских воротах трясти!
Ондуласт хотел обиженно возразить, что сроду не стоял на хвалинских воротах, что этим занимались служки совсем не его ранга, но тут снизу свистнула первая стрела, и он враз забыл обо всём.
Кто-то из легионеров выстрелил с колена, промахнувшись лишь самую малость – арбалетный болт пронёсся совсем рядом с головой беспомощно застывшего чародея.
– Заррраза! – прорычал Сидри, дёргая Ондуласта за плащ. – Колдуй, колдуй, провалиться тебе в Разлом!
– А-а… н-ня, – пролепетал чародей, однако за дело действительно взялся. Правда, руки у него тряслись, и простейшее заклятье срывалось трижды, прежде чем на четвёртый раз у него получился достаточно мощный огнешар – ничего более утончённого в парализованном ужасом сознании мага уже не умещалось.
Тем не менее туго стянутый клубок пламени взорвался прямо перед связанным из жердей щитом; тот моментально вспыхнул, легионеры с отменной проворностью бросились в укрытия. Воители Подгорного Племени разрядили самострелы, но едва ли кого-то задели.
– Давай, маг, давай! – надсаживаясь, заорал Сидри, поворачивая искажённое яростью лицо к чародею.
– 6а1с1се![«Осторожно!» – гномск.] – выкрикнул кто-то из гномов, тыча рукою вниз.
Там, легко перешагивая через разбросанные и горящие жердины, мимо прижавшихся к стенам легионеров, шла женщина в небесно-голубом плаще, такого же цвета узких портах и короткой куртке. Тёмные волосы вольно разлились по плечам, на груди неестественно-ярко сверкала какая-то побрякушка.
Ондуласт судорожно сглотнул, чувствуя, как штаны; оросила горячая струя. Предательница Сежес.
– Никому он ничего уже не даст, – возвысила голос чародейка, отталкиваясь и воспаряя над землёй.
Сидри с проклятием выпустил стрелу, но промахнулся. Волшебница, как на крыльях, перемахнула стену, мягко опустившись на парапет за спинами Ондуласта и гномов.
– Ничего он никому уже не даст, – звучно повторила она.
Страх придал Ондуласту силы, хотя за миг до этого заставил постыдно обмочиться. С его рук сорвалась тёмно-фиолетовая спираль, словно змея, прянула точно в грудь волшебнице – и, вспыхнув, разбилась о яростное сияние, исторгнутое её нагрудным талисманом.
– Ну-ну, – неприятным голосом произнесла Сежес, резко разводя руки, словно собираясь обнять и гномов, и
Второе заклятье Ондуласта лопнуло, осыпав его и ближайших гномов снопом жгучих искр. Сородичам Сидри никто не отказал бы в смелости, они ринулись на чародейку со всех сторон – но лишь разлетелись кто вправо, кто влево, получая увесистые, но незримые оплеухи.
Ондуласт пошатнулся, сел, закрывая трясущимися руками лицо и завывая в голос. Он хотел жить, жить, жить!
– Убирайся отсюда, – услыхал он холодные слова Сежес. – Правитель Мельина не желает кровопролития. А теперь…
…За воротами Гунберга что-то ярко сверкнуло, повалили клубы почти невидимого в сгустившемся мраке дыма, и тяжёлые створки с грохотом рухнули, сорванные с петель. В проёме появилась Сежес, залихватски закинувшая конец плаща через плечо.
– Заходите, открыто! – громко и звонко крикнула она легионерам.
…Сидри с трудом приподнялся, очумело вертя головой, – шлем на ней уже отсутствовал. Отсутствовал и топор, как, впрочем, и панцирь. А прямо над гномом нависал, напряжённо и зло глядя ему прямо в глаза, имперский легионер в полном вооружении. Доспехи высеребрены – значит, Сидри угодил в лапы Первому легиону, императорской гвардии.
– Itta, Ypud, – твёрдо сказал человек. «Вставай, гном».
Странно, почему они не связали мне руки? Ну, дураки, сейчас вы за это поплатитесь…
Вокруг зашевелились сородичи Сидри – у большинства, как убедился он, оказались надеты колодки. Верно, Сидри очнулся раньше, чем до него добрались. Эх, мне бы сейчас Драгнир…
Я ведь держал его. Ладони помнят. Мы шли с запада на восток, и никто не мог нас остановить. Малой дружиной мы опрокидывали легионы, а теперь – пойдём в цепях на рабский рынок?..
Откуда взялась мысль о рабстве, Сидри не знал. Может, именно от колодок, в которые легионеры деловито забивали его друзей?..
Гном взревел бешеным вепрем, выставив плечо, ринулся на ближайшего имперского солдата – тот ловко увернулся, наотмашь хлестнул Сидри копейным древком; гном взвыл, но на ногах устоял. Слепая ярость затуманила взор, он вцепился в рукоятку короткого, чуть изогнутого кинжала на правом бедре легионера, успел ощутить ладонью обточенную кость оленьего рога, и… Спину между лопатками разодрала дикая боль. Что-то тупое и холодное всунулось туда, словно таран, бивший крепостные врата. Но, к счастью, это длилось недолго.
– И к чему это? – недовольно проворчал центурион, глядя на мёртвого гнома, застывшего лицом вниз в луже собственной крови. – Не мог угомонить иначе, Герний?
– Виноват. – Легионер стоял навытяжку. – Не хотел я его убивать, честное слово. Сам думал – тупым концом копья, а оказалось…
– За «оказалось» – таскать тебе сегодня трупы весь день до заката, – угрюмо бросил центурион. – В Первом легионе да такой позор! Не видел, чем бьёт, мыслимое ли дело!.. Вали с глаз моих, Герний.
– Слушаюсь!..