Война мага. Т.4. Конец игры
Шрифт:
Но даже сейчас, сцепившись с призраком, Император знает, что ему делать. Он не должен победить. Его дело – закрыть Разлом. Любым способом. И «вопроса цены» перед ним не стоит.
Нет больше башни Нерга, нет близких и битвы – остались лишь они с тенью и Разлом. Разлом да копошащиеся на огромных пространствах Империи козлоногие. Ракот помог. Один раз. Дальше – ты сам.
А тварь шипит, притягивает всё ближе, норовя вобрать тебя в собственную зияющую пустоту, ибо кто же ещё эти – обобщённо – твари Разлома, если не пустота?
Император не ищет новообретённого
Сеамни слабо ахнула и обмякла, повисая на железных руках Кер-Тинора. Башня Нерга, неприступный бастион всебесцветных, взорвалась изнутри, каменные блоки разлетались, словно сухие листья под ветром, из развалин вырвался тёмный смерч, дохнуло сухим жаром, точно в глубине под каменными плитами запылали слои чёрного угля.
Сежес рванула шнурок гномьего амулета, тот вспыхнул, рассыпаясь пеплом, – напрасно, башня уже оседала, проваливаясь внутрь, проваливаясь в раскрывшиеся утробы подземелий; остановились, словно окаменев, аколиты Нерга, в полнейшем недоумении уставившись на катастрофу. Они не сопротивлялись, когда легионеры принялись деловито вязать взятых в кольцо адептов; вялые, безразличные, со враз опустевшими глазами, они тащились, словно пьяные, ничего не видя вокруг. У кого-то по щекам текли слёзы, кто-то поминутно падал, точно разучившись ходить.
Проконсул Клавдий на миг зажмурился. Глаза невыносимо щипало, грудь сжало, горло сдавило так, что воздух едва пробивался в лёгкие.
Повелитель ушёл истинно по-императорски. Нерга больше нет, а вот Разлом – остался ли Разлом?! Но об этом проконсул подумает позже.
Глава пятнадцатая
Гарпия Гелерра не успела. Её полк подошёл к Эвиалу, когда вокруг закрытого мира вновь сомкнулась чёрная блистающая броня. Крылатая соратница Хедина и Ракота чувствовала, что эти доспехи совсем свежи, только что народились, но сделать всё равно ничего не могла. Надо было останавливаться и приступать к правильной осаде.
* * *– Притащились, – буркнул Аррис. – Вернее сказать, дотащились. Сколько у нас отставших, Ульвейн?
– Хватает, – только и отозвался второй эльф. – Спасибо гномам. Волокли на закорках.
– Н-да, кому рассказать – воинство великого Хедина бредёт еле-еле, подбирая обессилевших…
– А ты никому и не рассказывай, – пробасил Арбаз, заботливо протиравший и без того начищенный до блеска ствол бомбарды. – Даже аэтеросу, как вы его называете.
Эльфы только отмахнулись.
– И что теперь? – сменил тему Ульвейн. – Эвиал наглухо заперт. Пробиваться туда…
– Придётся силой, – закончил за него гном. – Ничего, не впервой.
* * *Эйвилль умела ждать. А ещё лучше – умела прятаться. Она видела всё и всё слышала. Два отряда хединских подмастерьев встали в непосредственной близости от запертого Эвиала, явно готовясь
Вампирша чуть шевельнулась – она оставалась в неподвижности уже многие часы по её собственному счёту. Шевельнулась не от «усталости» – от подобного она неудобств не чувствовала, – а просто чтобы ощутить себя «живой». Кровь богов оставляет глубокие следы.
Глупцы – и тупоумная курица Гелерра, и эльфы, так и не осознавшие, в какой стороне истина, а уж про грязных гномов и говорить не приходится. Они ещё ждут и на что-то надеются. Хотя судьбы Новых Богов уже определены, и им ничто не поможет.
Закрытие Эвиала, возрождение окутывавшей его завесы эльфийка-вампир встретила с восторгом. Пообещавшие ей в награду кровь богов не теряли времени даром.
Вновь – забытое как будто чувство жизни. Трепет, растекающийся по жилам, где давно не осталось настоящей крови, одна магическая видимость. Теперь Эйвилль не рассталась бы с этим ни за какие блага земные; блаженство ожидания превосходило всё, когда-либо ею испытанное.
Пусть эти крылатые, остроухие или бородатые полагают, будто от них что-то зависит. Пусть суетятся, «прорываются», «совершают подвиги» или даже «жертвуют жизнью». Она, Эйвилль, поступила, как должно истинному вампиру. И теперь она получит силу. Очень много, океаны. Силу, не нужную Дальним. Им её не воспринять, не просмаковать, не пропустить сквозь себя. Несчастные существа, если разобраться.
Никогда ещё Эйвилль не была настолько счастлива от того, что она – вампир. Никакое иное создание не смогло бы насладиться кровью богов так, как насладилась – и ещё насладится! – она. Поистине верно говорят, что вампиры призваны править тварным миром, соединяя в себе власть над видимым и невидимым.
Там, внизу, в обречённом Эвиале, продолжался бой. Тонкие губы вампирши зло кривились: вы все, великие и величайшие, передрались, разрывая друг друга на куски; и дождались – явились другие, единые, слитые в одно, и ниспровергли вас.
Пока ещё вы трепыхаетесь и бьётесь, как рыбы на мелководье, – но я чувствую, как стягивается сеть. И, должна признаться, испытываю при этом несказанное наслаждение.
Эйвилль не выдержала – потянулась, умиротворённо улыбаясь.
Спина вампирши ещё томно выгибалась, когда в сладостное предвкушение ворвалось совершенно новое чувство.
Из наглухо запечатанного мира (не иначе, думала Эйвилль, как волей Дальних!) – от Ракота потянулась тонкая и незримая нить. Пронзая бездны Межреальности, она достигла некоего мирка и там… Вампирша с трудом сдержала яростное шипение. На другом конце нити – человек, убивший её товарку, Артрейю. Человек, прозывавшийся Императором. Наглое, глупое и претенциозное имя.
Да, таковы Новые Боги. Одной рукой бросаете мне подачку, а другую протягиваете убийце вампиров, тех, кто, быть может, и не служил вам, как я, – но был мною создан и выпестован. Неужто мои услуги никогда и ничего для вас не значили, Хедин и Ракот?..