Война Моря и Суши
Шрифт:
Она решила не вибрировать понапрасну тревогой.
Была бы мама, Зелме необязательно было бы думать о таких вещах. Но мама далеко. Так далеко, что порой Зелме не верится в её существование.
Родители в Антарктиде, обслуживают атомный энергетический модуль Колоний. Электронная система внешних никак не связана с интернет-сетью подводников. Так надо, так решили пра-предки: слишком разные и не пересекающиеся миры.
Уезжая по контракту, мама взяла слово со своей драгоценной маленькой Зелминь, что она будет душой семьи и по-матерински проследит за тремя взрослыми братьями. В первом же нападении внешних на порт Посейдон погибли старшие ребята Вилкат, а младший, Ник, которого она
Зелма-Даугава подумала: может, им поселиться рядом на время?
Может, Нику нужно её присутствие?
От большой семьи Вилкат остались они вдвоём... Эта война...
Пожалуй, она всё усложняет.
Брат сейчас обращается к ней и у него весёлый голос:
– Зелминь, заведи себе мужика, ты сегодня слишком старательно льнула ко мне. И тот парень, штифтист, вряд ли решился просить у тебя код связи.
– Почему он - штифтист?
– лениво переспросила Зелма, невольно вспоминая широкий в плечах торс незнакомца с могучими предплечьями. Действительно, он может быть и спортсменом...
– Штифтист, точно: так ловко подхватил мой мешок с костями на скользких, бездна их побери, ступеньках. В общем, я всё тебе сказал.
Новое лицо Ника ещё слабо передаёт эмоции, но голос выдаёт приподнятое настроение. Она рада этому.
Зелма кивнула на короткую культю, только что освобождённую от протеза:
– Растереть?
– Я сам. Поезжай домой, - решительно отказался брат, бережно отставляя искусственную конечность, с которой теперь ему предстоит жить.
Сегодня он великодушен и совсем не раздражён. Наверное, Эдемский сад и на него подействовал умиротворяюще. Великая глубь! Пусть бы к нему вернулась Катрин, и всё было бы хорошо.
Зелма предложила:
– Через неделю мы танцуем на сцене "Наяда", могу взять билет. И даже два.
– Один. Для меня, - бесстрастным голосом ответил Ник.
– Спасибо, Зелминь! Спокойной ночи!
Она поняла, что Катрин не вернётся.
***
В следующий выходной Валевский, - по определению инсуба, законченный карьерист, - как обычно, работал до обеда. Когда вышел из здания Главного Управления, улицы оказались запружены митингующими. Огромная толпа стекалась в центр рифа Союз. Такое доводилось видеть разве что в дни больших спортивных соревнований в местах, где транслировали огромные виде-о. Но сейчас всё было иначе, и атмосфера насыщена тревогой.
"Время перемен!" - смысл рекламного слогана в кадре огромного виде-о на перекрёстке показался зловещим не только Арту; отдельные из толпы поднимали глаза, читали надпись и начинали скандировать: "Время перемен!"
Униформа парней, обрывки общих разговоров свидетельствовали: со всех сторон гигантского мегаполиса сюда собрались демобилизованные солдаты, новобранцы, которым ещё только предстояло подняться на поверхность, с ними - подружки, родители и сочувствующие, море суровых, решительных лиц. Все громко выражали своё недоверие военным и правительству. На плакатах и голограммах, сделанных наспех, пылали надписи: "У меня на поверхности нет врагов!", "Это гнилая война!", "Хватит придумывать повод для бойни!", "Я не хочу убивать!".
Большой лозунг "Море и Суша в вечности вместе!" выразительно перечёркнут новой надписью: "В кровавых объятиях?!"
Валевский впервые наблюдал в одном месте все партии Морских Колоний: от политических, и до чудаковатых сторонников переселения животных в рифы.
Дело закручивалось серьёзное.
Как сотрудник правительственного корпуса, Арт одобрял
Но, как бы там ни было, он, госслужащий, оказался не готов к такому повороту
событий и не знал, как к этому относиться.
Видимо, не только он один: толпу никто не контролировал, лишь низко, на бреющем полёте, над головами людей плыли, буквально касаясь друг друга бортами, стаи электронных такси, обеспечивая возможность быстро и безопасно покинуть толпу. В обществе тотального контроля над ситуацией давка должна быть исключена... Ага.
От скопления такси было сумрачно. Неподалёку от аналитика группа молодых людей хором крикнула в днище ближайшим гондолам: "Поехали!", и послушная электроника немедленно пришла в действие: сразу несколько такси испуганными рыбами взмыли вверх. Их место тотчас заняли другие гондолы, программа управления перестроилась и больше не реагировала на выкрики шутников. Впрочем, всеобщее тревожное настроение отбивало охоту шутить. Арт видел, как некоторые поднимали над головой планшеты с записями съёмок, сделанных на поверхности: на космодроме в Танзании, на антарктических базах и искусственных островах и в портах подводники высказывались о войне, навязанной Морским Колониям. Но поводом, накалившим страсти, как понял Валевский, послужил выбор неправильной тактики ведения войны. В зоне боевых действий, происходило что-то, отличное от официальных данных. Количество раненых и убитых, озвученное демонстрантами, поразило Арта. Эти цифры никак не вписывались в сводки, с которыми он имел дело по службе.
Взгляд его остановился на лице девушки с профессиональной камерой в руках, и Арт узнал сестру молодого ветерана - Ника.
Она кивнула ему.
Арт шагнул в толпу и пошёл рядом с девушкой.
– Вчера умер мой брат...
– Как?!
– ужаснулся Валевский.
Опустил голову.
Тот парень гулял в Эдемском саду всего несколько дней назад...
Арт вдруг по-настоящему и сразу всей кожей почувствовал дыхание войны, почувствовал так, что похолодела кисть, недавно пожимавшая руку солдата.
– Меня зовут Зелма Даугава Вилкат. Я наследная Хранительница Литературы, и ещё - будущий инженер химического контроля воздуха. Война отняла у меня троих братьев.
Больше она ничего не произнесла.
Но глаза, выразительные, тёмные, тёплого оттенка сливы, сказали больше: эта девушка знала то, о чём Валевский не догадывался.
Форменный пиджак и длинная, почти до щиколоток, хакама выдали статус Валевского. Зелма окинула его взглядом с головы до ног и в голосе просквозила ирония:
– Вы, тот-кто-делает-большую-политику, идёте с нами?
– она кивнула в сторону самой активной группы противников войны.
– Как это понимать?
Арт подумал, она права в одном: нам кажется, что мы что-то значим до тех пор, пока это не начинает происходить. Тогда вдруг обнаруживается, что на самом деле, ты - винтик и не влияешь ни на что. Вот и аналитик Главного Управления оказался всего лишь шестерёнкой в сложном и многомерном управленческом механизме Колоний.
– Я с вами!
– ответил Валевский, взял тонкие холодные пальцы девушки в свою ладонь.