Война Моря и Суши
Шрифт:
В толпе зрителей-внешних немолодой мужчина сказал своей спутнице:
– Боги и демоны-асуры возжелали добыть амриту - напиток бессмертия, и решили пахтать мировой океан. Мутовкой из космической горы Мандара, к которой был привязан гигантский змей Васуки, много веков сбивали боги и асуры океан, пока он не превратился в молоко и масло. Затем из него стали появляться одно за другим различные чудесные вещества и предметы. И наконец, была сотворена амрита. Тут между богами и асурами вспыхнула ожесточённая битва за обладание чудесным напитком, в которой верх одержали боги.
– Что-то из древнеиндийского эпоса, судя по стилю?
– отозвалась просвещённая дама.
– Да, это из "Махабхараты". Я процитировал дословно. Тексту, как минимум, пять тысяч лет. Чтобы делать то, создают инженеры
Дама оторвала взгляд от водной поверхности, наполненной чужой скоростной техникой, движением и звуками, взгляд её оставался мечтательным:
– Для настоящего провидцы прошлое, настоящее и будущее едины.
– Да, - ответил мужчина, - и если это правда, то, не исключено, древний автор эпоса видел всплытие транспортов Моря задолго до нас. Не удивлюсь, если в Подводных Колониях уже близки к решению проблемы бессмертия.
...Риф Союз иначе готовит встречу своих посланцев.
Вы видите, как взрывается миллиардами искр морская вода, искры собираются в скопления, закручиваются в уплотняющиеся сгустки света - творение Вселенной происходит на глазах изумлённых зрителей. Вот образовались первые галактики, и отодвинулись, и растаяли в морской глубине. В центре проявляется, становясь всё различимее и чётче, земная поверхность: гигантская, великолепная в своём правдоподобии. Словно под вами поворачивается земной шар, показывая свои материки и океаны, то освещённые солнцем, то ночные, в огнях, отмечающих скопления городов. Нижняя часть планеты скрывается в глубине. Никогда невозможно предугадать, в каком ракурсе покажется земной шар: с экватора, со стороны полюсов, или в сильном наклоне магнитной оси. Наконец, и планета погружается во мрак, переливающийся искрами, на её месте возникают, всплывая, шесть фигур, мужчины и женщины, символизирующие шесть первых подводных мегаполисов. Иллюзия настолько сильная, что многие зрители не могут побороть головокружение: океан словно расступился, и люди заглядывают в открывшуюся бездну, заполняющуюся всё новыми видениями. Над головами величественных фигур, стоящих с поднятыми руками, в бешеном вращении зависла модель атомного ядра. Десятки гейзеров бьют из центра, заполняя пространство туманом и влагой. Гейзеры пульсируют в такт торжественным аккордам, в окружении водяных струй всплывает гигантская ажурная сфера, раскалывается, из неё во все стороны брызжут о-транспорты в форме прозрачных снарядов, оставляя за собою радужный хвост инверсионного следа. О-тэ приводняются, разворачиваются, возвращаются в середину акватории, где к их подходу уже готов выросший из пены круглый плоский причал с нишами для каждого посланца Великой Глуби. Войдя в свою ячейку, все о-тэ образуют лепестки цветка, распустившегося прямо на воде по воле инженерного гения.
Музыка, цвет, скорость, техническая мощь не оставляют равнодушным ни одного наблюдателя. Море демонстрирует своё могущество изнурённой войной и лихолетьем Суше. И вызывает преклонение пред величием разума у одних, и зависть, смешанную со страхом и ненавистью, у других. Но равнодушных в толпе зрителей нет.
***
Валевский отвечал за безопасность всплытия каравана, контролируя берег от точки,
помеченной на карте как Аридо, до местечка Уэрхос. В курортный Уэрхос с удобными
причалами, как раз по вверенной ему территории, шло неплохое по меркам Аргентины шоссе. По нему-то и могла прилететь вполне реальная угроза.
Немало подлодок и кораблей внешних со всем экипажем заплатили своими жизнями, прежде чем на Суше отказались от попыток помешать всплытию о-траспортов; слишком дорогими и безрезультатными были эти вылазки. Море создавало ложные транспортные тоннели и охраняло их как настоящие. Сигнальные буи предупреждения надёжно контролировали акваторию, и все суда, попавшие в запретную зону, уничтожались после первого предупреждения.
Но внешним всегда было недостаточно одного предупреждения. У них игры с живыми фигурами заканчивались, как правило, лишь после того, как противник
Бои на побережье с завидной регулярностью сопровождались провокациями. Жестокость, с которой люди Суши это проделывали, наводила на мысль, что времена мракобесия уже наступили. Внешние выводили против подводников женские и даже подростковые взводы. В таких стычках в начале войны погибло немало солдат Моря, не справившихся с психологическими перегрузками. Психологи, сопровождавшие морпехов, сами не в состоянии были решить, до какой степени война оправдывает жестокость. Был момент, когда Подводные Колонии оказались близки ко Второму Погружению, и отдельные предлагали закрыться в рифах, отгородившись от озверевшего человечества. Но за двести лет ситуация кардинально изменилась: залечь на дно значило бросить на поверхности многочисленные базы и станции, обрекая их на растерзание людьми Суши, и подорвать мощь самих Колоний, развивавших космические исследования и антарктическую атомную энергетику.
Именно тогда и возник на политической арене капитан-полковник Ли Оберманн, прочувствовавший сложность момента. Он сумел найти нужные слова, которые в итоге и привели его на вершину военной карьеры.
В своём знаменитом выступлении Оберманн сказал:
"Внешние давно уничтожили бы друг друга и саму жизнь на планете, если бы не спасительное враждебное соседство с Морскими Колониями. Единственный пункт, по которому у них нет разногласий, - это признание Морских Колоний самым могучим и опасным противником.
На Суше всегда смотрели в сторону Моря как на источник потенциальной опасности.
Мои соотечественники, великий народ Моря, - я призываю тебя к войне! К войне во имя сохранения жизни на планете. Дадим внешним то, чего они так долго желали, и к чему готовились!
Во мне говорит не кровожадность, но боль и беспокойство за судьбу всего земного человечества. Только Подводные Колонии способны стать безопасным клапаном для накопившейся ненависти. Подводное общество создано для контроля над бездной, и ею проверено стократ. Лишь люди Моря способны надёжно контролировать любую ситуацию: будь то колоссальное давление глубин, война на поверхности, или мир, который станет наградой за нашу ответственность и верность своей миссии. Нам всё по плечу, братья! Лишь народ Моря достаточно силён и могуществен, чтобы спасти планету, приняв на себя огонь, копившийся в арсеналах Суши! Дадим выплеснуться вековой злобе и жестокости! Пусть первобытная ярость страстей, подобно бешеным волнам прилива, разобьётся об утёсы могучего интеллекта! Наша миссия - обновить человечество, переплавив его в тиглях войны! Наша миссия - разрядить напряжённость!"
Именно он оказался проводником новой идеологии и быстро занял место главнокомандующего Армии Моря.
***
– Морпехи погибнут раньше, чем подоспеют электо!
– отвечал по телефону Валевский, - у нас нет часа на ожидание! Решать на месте? Вы даёте такие полномочия? Ок!
– Мозес, - жестами подозвал он второго взводного, опытного, но слишком прямолинейного в своих решениях. Этот положит под Уэрхосом половину личного состава ради выполнения приказа; три взвода - слишком мало, чтобы прикрыть берег. Валевский пожалел, что между людьми невозможно понимание с полуслова, как бывало у него с Эйджи, когда мысль, в краткий миг обретя законченную форму, одновременно, взахлёб, выливалась речью. Со взводным придётся объясняться:
– Мозес, в вашем взводе на балансе штифт-поле? Отлично. Соберите ребят штифтистов класса "суперстар" и "стар", не ниже. Из моего взвода таких наберётся четыре-пять человек. Плюс я пойду с ними ридером. Ребята должны быть не ниже "стар-класс", договорились? И не травмированные.
– У меня найдутся семеро, - не без гордости за своих солдат прогудел Мозес.
– Только почему - штифтисты?..
– Увидите. Ваша задача перекрыть платформой узкий проход на местности: здесь.
– Точь-в-точь, новые Фермопилы!
– озабоченно процедил взводный, переводя взгляд с голографической карты на своего командира, Валевского.
– И у нас как раз триста спартанцев. Но если мы все поляжем у холмов, такие потери нам никто не простит, и в Зале Славы не высекут наши имена. А у меня два сына. Что они скажут про папку?