Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943
Шрифт:
– Нет необходимости. Я сам иду туда.
Я воссоединился с моими спутниками и осторожно повел их сквозь заросли подлеска. Однако лошадиные головы выдали наше местопребывание, и несколько хорошо нацеленных пуль просвистело около нас. Мы укрылись правее, среди высоких деревьев, которые граничили с подлеском. Здесь мы наткнулись на небольшой лагерь, где отдыхали вьючные мулы, поднявшие сюда артиллерийские приборы наблюдения и тяжелое оружие егерей.
– Здесь не стоит останавливаться, – сказал я артиллерийскому унтер-офицеру, который командовал этим караваном. – Русские готовятся перейти в атаку и могут окружить вас. Сейчас же свертывайте лагерь и двигайтесь на Звездную гору. Возьмите с собой наших лошадей. И прежде всего соблюдайте осторожность!
Мы снова обменяли карабины наших вестовых на свои собственные пистолеты. Вестовой моего адъютанта остался с нашими лошадьми. Мы втроем поднялись
То, что за этим последовало, произошло гораздо быстрее, чем это возможно описать.
Я обратился к Нобису. Он оторвался от своей писанины и поднял взгляд на меня. Я поднес руку к шапке, отдавая честь, и начал было докладывать ему. Но тут мимо нас пролетела ручная граната со взрывателем и в следующее мгновение взорвалась в гуще кустарника. Все это произошло в одно мгновение с адским шумом идущей в атаку русской пехоты. За нами гремели взрывы мин и гранат, перед нами – ожесточенный винтовочный огонь, вокруг нас – взрывы ручных гранат, падающих на ветви деревьев и взрывающихся на земле, и все это перекрывалось криками «ура!» из сотен глоток. Те немногие егеря, которые находились рядом с нами, совершенно потеряв голову, пробежали мимо нас. Мой адъютант и мой вестовой были увлечены этой волной бегущих. Нобис вскочил на ноги. Но он не мог сделать и шага. Его пример подействовал и на меня, я тоже замер на месте. Но, как я успел заметить, мы, стоящие, были не одиноки. Брошенный в сторону взгляд – и я рассмотрел адъютанта полка, который, продолжая сидеть в углублении, опустошил свой портфель для бумаг, облил кучу бумаги бензином и поджег ее. Тем временем Нобис крикнул мне: «Мы тоже должны кричать «ура!» – и с громким ревом разрядил свой пистолет в подбегающих русских. Я сделал было то же самое, однако уже после первого выстрела мой старый «парабеллум» отказал. Отошедший назад ствол никак не хотел возвращаться на свое место. Отчаянно, но безрезультатно я пытался устранить отказ, непрерывно крича при этом «ура!», напоминая самому себе неопытного альпиниста, который, видя сходящую лавину, кричит во все горло, надеясь громким криком отвести смертельную опасность. Тем временем пистолетный огонь Нобиса и наши с ним совместные крики «ура!» ввели русских в заблуждение и дали нам возможность найти укрытие. Нобис отругал своих егерей, которые попрятались за каменными глыбами: «Вы оказали нам честь в одиночку сражаться здесь с русскими? Вам даже не пришло в голову удерживать позицию! Так смотрите же: я все еще здесь. Вперед! В атаку! Ура!»
Все егеря вскочили и бросились вперед на врага. Крики «ура!» с обеих сторон перемешались в боевом экстазе. Снова ударили очереди наших пулеметов. Русские дрогнули и подались назад. Первый натиск был отбит. Но враг был совсем рядом, он отошел не далее своей исходной позиции перед атакой. Недалеко от нас его стрелки нашли себе укрытие за скалами и валунами. Стрельба временно стихла.
– C'est reculer pour mieux sauter [18] , – сказал я Нобису. – Скоро они снова пойдут в атаку.
18
Отступили, чтобы иметь возможность развернуться для удара (в оригинале по-французски).
– Но все же мы на этот раз удержали позицию.
– Мы? Собственно, ее удержали вы один. Но я бы хотел сейчас побывать у своих артиллеристов.
– Они сидят на скалах там, наверху. По сути, это идеальная оборонительная позиция, которую они при любых обстоятельствах смогут удержать. Если здесь больше нет никаких проблем, давайте пойдем наверх вместе.
Упомянутая скала возвышалась сразу за нашими спинами, смыкаясь вверху с другой скалой, очертаниями напоминавшей церковную кафедру, вершина которой вздымалась над деревьями, откуда артиллерийские наблюдатели имели прекрасный обзор всего впереди расположенного пространства. Скала-кафедра представляла собой окончание острого скального гребня длиной около сотни метров, самой высокой части Звездной горы. Этот гребень образовывал северную часть переднего края обороны. Там я и встретился с собравшейся «интеллигенцией» моего подразделения: командиром 1-й батареи, который сейчас замещал меня, Гердом Мейером в качестве заместителя адъютанта, командиром 2-й батареи, заместителем дивизионного врача и даже нашим главным ветеринаром штаба. Здесь же были и все знакомые лица – унтер-офицер из числа передовых артиллерийских наблюдателей,
– Мы ведем огонь по русским, которые там, впереди нас, – успел доложить мне командир 1-й батареи.
Едва он закончил эту фразу, как последовала вторая атака с теми же дьявольскими эффектами, что и в ходе первой. Но на этот раз бой с меняющейся ожесточенностью длился довольно долго. После некоторого затишья последовала третья атака, сама собой затихшая с наступлением сумерек. Затем нас окутала вечерняя тишина, тишина усталости и изнеможения. Только на главном перевязочном пункте кипела работа.
Мы забрались к нашему наблюдательному пункту на гребне на том же самом месте, откуда открывался обзор обеих неприятельских позиций, вплоть до половины их высоты защищенных каменными глыбами. Когда я заполз в укрытие НП и скорчился там, то почувствовал неодолимую сонливость. В конце концов, я был всего лишь выздоравливающим. События этого дня отняли все еще остававшиеся у меня силы. Решив не сопротивляться, я тут же погрузился в глубокий сон.
Когда я снова открыл глаза, то сначала просто не мог понять, где нахожусь. Я предполагал увидеть над собой звездное небо. Однако на самом деле надо мной простирался темный полог палатки с множеством мелких отверстий, сквозь которые пробивались лучи яркого утреннего солнца. Выбравшись наружу, я узрел врача, занятого тем, что он заклеивал эти отверстия лейкопластырем.
– Вот что значит здоровый сон, – рассмеялся мой адъютант, – вы просто поставили рекорд!
– Значит, сейчас так поздно?
– Нет, еще очень рано. Но господин майор даже не заметил, что этой ночью противник еще два раза пытался нас атаковать. Что ему удалось сделать, можно понять по пологу палатки. Проделать такое может только очередь из пулемета. Но господин майор лежал прямо на земле за камнями, так что все окончилось благополучно. Собственно, я уже хотел будить господина майора. Но Мейер сказал: пусть начальник как следует выспится.
Тем временем я уже набил табаком свою трубку. Затянувшись, я почувствовал слабость и должен был опереться о дерево. Молодой врач пощупал мой пульс:
– Мне кажется, у вас не все в порядке с кровообращением.
– Нет, мой дорогой. Со вчерашнего обеда у меня не было ни крошки во рту и только эта трубка на голодный желудок. Вот и все. Поэтому давайте завтракать! А уж потом будем организовывать артиллерийскую оборону.
Сосредоточение огня
Я позволил себе через майора Нобиса вновь обрести всю полноту власти, все артиллерийские наблюдатели, которые были переподчинены ему на время моей болезни, вновь вернулись под мое командование. Кроме батарейцев моего дивизиона здесь были еще передовые наблюдатели дивизионов наших легких и тяжелых полевых гаубиц, по одному человеку на каждые три батареи, а также передовые наблюдатели батареи 150-мм гаубиц завода «Шкода», относившейся к артиллерии сухопутных войск. Эта батарея обладала отлично работающим радиопередатчиком мощностью пять ватт. Обе мои батареи горных орудий располагали только проводной связью. Остальные передовые артиллерийские наблюдатели располагали только небольшими рациями, которые были – возможно, их начальник имел другое мнение – лишь ограниченно применимы в условиях боя. Они отказывались работать на значительном удалении и в лесистой местности. Лишь очень хорошо подготовленный радист, который владел всеми хитростями своего дела, мог более-менее сносно обходиться с этими аппаратами. Но такие люди всегда редки; радист на передовой обычно был кандидатом на небеса. Даже с высоты Звездной горы всяческая радиосвязь с огневыми позициями оказывалась невозможной, поскольку из девяти имевшихся в наличии электрических батарей шесть оказались полностью разряженными. Тогда я завладел пятиваттным передатчиком батареи «Шкода» и установил связь с артиллерийским полком, имевшим подобную радиостанцию. С командованием полка я согласовал, что еще не задействованные батареи будут вести огонь согласно данным по этому передатчику, а я при необходимости сосредоточения огня буду вызывать по нему все батареи. Передовых артиллерийских наблюдателей я рассредоточил в различных местах Звездной горы и установил с собой и между ними проводную и радиосвязь, коль скоро последняя на столь малом расстоянии не отказывалась работать. Сам же я занял наблюдательный пункт на скалистом гребне и тотчас же начал с пристрелки легких и тяжелых полевых гаубиц. Когда этот этап был окончен, я заметил среди русских движение, по которому был открыт огонь. То, что снаряды легли в цель, я узнал по громким крикам раненых, которые доносились до нас в перерывах между взрывами отдельных снарядов. Внезапно со мной связался по телефону командир 1-й батареи, который занял свой наблюдательный пункт правее меня: