Война на личном фронте

Якубова Алия Мирфаисовна

– В чем дело?

Мне пришлось еще раз повторить вопрос, прежде чем удалось услышать ответ.

– Просто ты еще не поняла, что сделала для нас всех, - опять говорила Инга.

– Для кого это "вас"?

– Оборотней, которые не являются вервольфами. Нас таких здесь не много.

– И в основном кошачьи, - добавила я.

– Да. Оборотни ведь хищники.

С этим утверждением я могла бы поспорить. Вот Андрэ, например, тоже был оборотнем, но его зверь - единорог. И что не хищник - это точно. Еще мне довелось встретиться с оборотнем драконом.

Но он уже мертв, не без моей помощи, и, судя по всему, был последним из этого рода.

– И что же такого я для вас сделала?
– поинтересовалась я.

– Из-за того, что мы малочисленны и у нас нет такой четкой иерархии, как у вервольфов, с нами всегда мало считались. Мы были чужими среди своих. Но с тех пор, как ты стала кайо, все стало меняться.

Та-а-ак, мало того, что меня втянули-таки в стаю, так еще, похоже, хотят навязать до кучи оборотней-отщепенцев. Как говорится, влипла по самое некуда.

– Но вы же не мои, - сочла своим долгом предупредить я.
– Я одиночка, но в смысле была, пока не стала кайо.

– Ты - одна из нас. Такая же, как мы, - Инга говорила убежденно, голосом проповедника.
– И все мы готовы признать твою силу и власть над нами.

– Даже ты?
– искренне удивилась я.
– Ты ведь ишта и имеешь голос в совете.

– Я ничего не теряю, - пожала плечами тигрица.
– Я признала тебя как кайо. Твое положение в стае и так выше моего.

– Патра...
– пробормотала я. Это слово само собой возникло в моей голове и сорвалось с языка. Древнее слово.

– Патра... прародительница, - рассеяно ответила Инга.
– Именно так мы называем вожака там, где наша популяция больше. Не знала, что тебе это известно.

– Да, я знаю это слово, но оно означает не "прародительница", а "хранительница или хранитель дара", - чисто машинально поправила я. Так называли нас, воинов Сейши-Кодар, когда мы обращали людей.

– Значит, все, что говорят о тебе - правда!
– ее глаза слегка округлились.

Но тут мы вынуждены были прекратить нашу дискуссию. Я ощутила какую-то вибрацию. Будто воздух гудел. А потом раздался голос Иветты:

– Полночь! Настало время Большой Охоты! Лес ждет нас, зовет нас!

Потом она завыла, и от этого звука у меня по спине пробежали мурашки. Я очень явственно ощутила прикосновение меха, хотя меня никто не трогал. Где-то внутри меня, заинтересованный этим звуком, проснулся мой зверь.

Я огляделась кругом и увидела, что все перекидываются, не в силах противиться зову своего вожака. Будто я была среди шевелящегося ковра отрастающего меха, перетекающих мускулов и меняющихся костей. И меня тоже влекло поддаться этому чувству.

Вскоре оказалось, что только Иветта и я все еще сохраняем человеческий облик. Она смотрела на меня волчьими глазами, и это выглядело как... как приглашение. И я приняла его. Я отпустила своего зверя, позволила ему заполнить меня всю.

Каждая косточка, каждая мышца пришла в движение, ища новое место в меняющемся теле, но боли не было. Скорее чувство эйфории оттого, что зверь вырвался на свободу. Из-под кожи брызнул

черный мех, ногти обратились в когти, опять выросли клыки. Я слышала, как трещит, разрываясь, моя одежда, и мне было все равно. Под конец я даже сама сорвала с себя ее остатки.

Меньше чем за минуту я приняла звериный облик. Там, где недавно стоял человек, теперь находилась черная пантера, вдоль хребта которой тянулась полоска золотистого меха. Я знала, что от прежней меня остались лишь глаза. Они по-прежнему были зелеными с медовыми крапинками. Правда зрачки по-кошачьи вытянулись.

Я стала зверем, и передо мной будто отдернули штору. Все чувства многократно усилились, от чего ночь стала еще ярче. Где-то далеко пасся олень, и ветер донес до меня его запах. Мне сразу же захотелось ощутить вкус еще теплого мяса. И еще я чувствовала какой-то азарт.

Вокруг меня была стая, почти сотня покрытых мехов существ. И Иветта была здесь, среди них, но уже в облике огромной черной, как ночь волчицы. Глория тоже сменила облик и выделялась среди вервольфов чистым белым пятном.

Все походили на сжатые до предела пружины. Перетаптывались с лапы на лапу, в ожидании сигнала. Некоторые даже поскуливали. И вот Иветта издала высокий и резкий рык - это и было сигналом. Все устремились в лес и растворились в нем.

То, что было потом, для обычного человека показалось бы дикостью, а для нас слилось в одном слове - охота. Разделившись на группы, около десяти оборотней в каждой, мы рассеялись по лесу. Сейчас мы были не людьми, а хищниками, преследующими добычу.

Ах, это сладкое чувство погони, когда ощущаешь страх, ужас спасающегося бегством животного. Потом прыжок, удар, и ты уже вгрызаешься в трепещущую плоть, пасть наполняет вкус крови, чувствуешь, как жизнь покидает жертву.

Ночь наполняют чавкающие звуки, изредка разбавляемые треском ломающихся костей. Еда, этим сказано все. Финал Большой Охоты.

Инга и остальные кошачьи пожелали охотиться со мной, Иветтой и Глорией. Но вожаку и мне все предоставляли право первого удара и первого куска. Все это было мне в новинку. Ведь мы - не волки, и предпочитаем охотиться в одиночку или, в крайнем случае, парами. Но все, вроде, чувствовали себя комфортно.

Утро близилось. Было где-то около пяти. Я, все еще сохраняя звериный облик, растянулась на той самой поляне, прямо на траве. Вся моя морда, и не только, были измазаны оленьей кровью. Чувствовала я себя объевшимся удавом.

Рядом, прижавшись ко мне мохнатым боком, лежала Иветта, возле которой свернулась клубочком Глория. С другого моего бока примостилась Инга, хотя ей это слово не совсем подходило. В облике тигрицы она была прекрасна. Это более чем странное единство согревало, успокаивало.

Остальные тоже находились здесь, в таком же состоянии благостности, послечувствия, если хотите. Сейчас между нами рухнули все стены, мы были едины. Были семьей. Стаей. И это казалось таким простым, понятным.

Эта поляна являлась центром притяжения. Все после охоты стягивались сюда и ложились, садились бок о бок с остальными. Эдакая идиллия.