Война «невидимок». Последняя схватка

Шпанов Николай Николаевич

Мейнеш зевнул и потянулся так, что затрещали суставы его могучего тела.

— Устал? — с неожиданной для него заботливостью спросил Витема.

— Самолет — не тот способ передвижения, о котором мечтают в мои годы, — сказал Мейнеш. — Горячая ванна и постель — вот что мне нужно. Да, пожалуй, это единственные блага, которыми я сумею воспользоваться в этой, с позволения сказать, нейтральной стране.

Витема проводил Мейнеша до дверей номера и вернулся к себе, потирая руки. Теперь он был спокоен за операцию, за свой

текущий счет и, главное, за себя самого. Юстус снова с ним!

Кому нужна старая роба?

Житков любил этот старый северный город — такой морской и такой насквозь русский. Любил его петровские предместья с остатками бревенчатых мостовых где-то на забытой окраине, с домами — свидетелями древней славы первейшего русского окна в Европу; любил это небо, то хмуро-свинцовое, то такое белесое, что хоть жмурься; и ветер с моря, пропахший треской, пенькой и смолеными бочками.

Возвращаясь из порта, Житков остановился на мосту и долго смотрел на реку…

Уже смеркалось, когда он позвонил у двери найденовской квартиры. Житков жил теперь здесь, пользуясь гостеприимством четы Найденовых.

За дверью раздался стук каблучков. Отворила Валя. Пропустив Житкова, она быстро захлопнула дверь.

— Постановление семейного совета: беречь тепло!

— Присоединяюсь! На улице пакостно… — Житков повел носом. — Эге, судя по запаху, Саша прилетел с Черноморья!

В прихожую проникал острый аромат жарящейся баранины.

Валя лукаво улыбнулась:

— Чтобы догадаться об этом, не нужно быть Холмсом. А вот если угадаете, какой сюрприз он привез вам, — получите премию!

— Письмо от Элли?! — радостно воскликнул Житков. — Давайте сразу все: и письмо и премию!

— А вот и не угадали!

— Зато сейчас отгадаю наверняка. — Житков решительно шагнул к кухне, но Валя загородила ему путь.

— Ход закрыт!..

— Саша-то по крайней мере дома? — И прежде, чем Валя успела помешать, Житков юркнул в боковую дверь.

Он вбежал в кабинет — там никого не было. Промчался в столовую и дальше, прямо в кухню. На пороге кухни он замер, пораженный, но уже в следующий миг одним прыжком преодолел расстояние от двери до плиты и стиснул в объятиях стоящую около нее раскрасневшуюся Элли.

— Ну, ясно, при таких обстоятельствах о друзьях, конечно, забывают! — послышался насмешливый голос Найденова.

Житков увидел друга, который с аккуратностью, присущей ему во всем, щепал лучину.

Оказалось, что появление Элли было результатом ее встречи с Найденовым на Черном море. Черноморское торговое пароходство, проведав о том, что у Элли имеется штурманское свидетельство, назначило было ее вторым помощником на буксир в одном из южных портов. Нужда в судоводителях была остра.

Назначению Элли не помешало даже то, что в ее англо-норвежском жаргоне все еще было маловато русских слов. Только появление Найденова

помогло ей вырваться.

— Я не собираюсь сидеть сложа руки, — сказала она Житкову. — Плавать — так с тобой, здесь.

— Это невозможно, дорогая. У нас на кораблях нет женщин.

— Если не на одном с тобой корабле, то хоть на одном море.

— Это другое дело! В этом мы тебе поможем.

— И помогать не нужно. Я уже была на спасательном буксире «Пурга» и завтра же направляюсь туда на работу. На соленой воде всегда найдется местечко тому, у кого в кармане диплом штурмана-спасателя.

— Что верно, то верно, — сказал Найденов. — Даже в этой квартире нужно спасать баранину, про которую все забыли!

— О-о! — Элли бросилась к плите.

— Я так завидую ей, — сказала Валя. — Водить корабли и уметь жарить мясо! А я до сих пор не знаю дороги к плите.

— Гонг к обеду! — крикнула от плиты Элли. — У меня все готово.

— Форма одежды? — спросил Житков, намыливая над раковиной руки.

— Парадная: бушлаты, но без валенок, — сказала Валя. — Это по случаю Сашиного приезда. А завтра можете снова залезать в ваши любимые «обрезки».

— Милый наш Бураго! Я так хорошо понимаю его пристрастие к этим валенкам укороченного образца. Не вылезал бы из них!

— Рано стареете, Паша.

— Во мне есть что-то от Обломова, — сказал Житков.

— Что верно — то верно! — подтвердил Найденов. — Начать с того, что тебе лень почистить бушлат, — и он ткнул пальцем в пятно на одежде Житкова.

Житков потрогал пальцем пятна, покрывавшие полу бушлата, подошел к окну, чтобы лучше разглядеть их, и поманил Найденова.

— А ну-ка, что я тебе покажу…

Он повернул полу бушлата к свету — и пятна исчезли.

Заметив удивление Найденова, Житков повернулся к свету спиной, и пятна снова проступили. Даже на черном сукне бушлата они казались дырами.

— Возился с лаком? — спросил Найденов.

— Эге… загрунтовал новый обтекатель для перископа. Если верить гидродинамикам, то у него настолько правильные обводы, что вода вокруг него кажется почти неподвижной даже на скоростях, значительно превышающих практические. А когда мы окончательно покроем его нашим лаком, самый зоркий глаз не заметит его движения.

— Если бы наш общий друг Кадоган увидел тебя в этом бушлате, он не преминул бы сказать: «Мистер Житков, вы остались с неприбранной головой».

Житков нахмурился. Он поспешно прошел в кабинет и вызвал по телефону начальника малярного цеха.

— Иван Иванович, вы, кажется, были сегодня одеты в комбинезон поверх бушлата, когда крыли лаком деталь номер одиннадцать?

— Совершенно верно, Павел Александрович.

— А тот паренек, что помогал вам?

— Кажется, тоже…

— Так вот, Иван Иванович, благоволите-ка немедленно взять оба эти комбинезона и заприте их до моего прихода.