Война «невидимок»
Шрифт:
Сквозь боль и звон в голове Элли отчетливо сознавала, что прежде всего нужно вернуться к двери и затворить ее. Иначе створку оторвет и вода будет вливаться в коридор во все время рейса. Когда она обернулась, то увидела, что несколько матросов уже держат непослушную дверь, готовясь захлопнуть ее, как только вода вытечет из помещения обратно на палубу накренившегося судна.
Человек десять матросов сидели на корточках вдоль коридора, готовые по первому зову выскочить на палубу. Дымились трубки. Элли отыскала глазами боцмана,
Палуба встретила их ревущей тьмой, сквозь которую в первую минуту ничего нельзя было рассмотреть. Цепляясь за леер, перебегая от предмета к предмету, они проверяли сохранность оборудования. Добравшись до трюма, Элли увидела, что на брезенте, как в лоханке, плещется добрая тонна воды. Она поняла, что несколько досок под брезентом вышиблены. Следующей волной толстая просмоленная ткань будет прорвана, как папиросная бумага. Элли молча указала боцману на брезент. Тотчас раздался пронзительный свисток, и Элли увидела в распахнувшейся двери свет и бегущих по палубе матросов.
— Взялись!
Элли была здесь больше не нужна. Она выбрала момент и пробралась к трапу радиорубки. Проскользнув в рубку, увидела странно дергающуюся спину радистки Медведь. Рука радистки лежала на ключе, и пальцы выбивали передачу; черные кругляки наушников висели из-под шапки. То и дело миниатюрная фигурка радистки конвульсивно вздрагивала. Девушка отворачивалась от приборов, чтобы не запачкать их. Ее рвало.
Увидев Элли, Медведь жалко улыбнулась губами, белыми даже на изжелта-зеленом от болезни лице. Не прерывая передачи, ткнула пальцем в ползающий по столу радиожурнал. Элли прочла координаты «Марии-Глории».
— Как у них дела?
— Никаких жалоб… Спрашивают… когда подойдем… — с трудом выдавила из себя радистка.
Элли неуверенно сказала:
— К рассвету не поспеем, постараемся подойти не позже полудня. Но этого им не сообщайте. На всякий случай… спросите их имена.
Медведь с досадой глянула было на штурмана, но тотчас опустила глаза. Перед нею прошло уже столько драм, что эта предосторожность, говоря правду, не была лишней. Мало ли что может случиться за восемь часов, оставшихся до полудня? Еще восемь часов!.. Восемь долгих часов для тех. А для нее, для нее?.. Медведь скорчилась от судороги, сдавившей ей горло…
Когда Элли вернулась на мостик, Балабуха стоял на своем месте.
— Что внизу?
— Все хорошо.
— Можно прибавить оборотов?
— Мне кажется, надо спешить.
Балабуха склонился к переговорной трубке и свистнул.
— Как дела, Лукич? — крикнул он и, отодвинув малахай, приложил ухо к раструбу. Получив ответ стармеха, он сказал: — Прибавь малость, очень надо.
Чутко прислушавшись, Балабуха словно всем своим существом ощутил участившиеся удары винта.
Дню давно уже полагалось наступить, но солнца не было видно. Серый свет редкими
Балабуха пошел в ходовую рубку, чтобы покурить. Сидя на клеенчатом диване, сразу намокшем от его плаща, капитан глядел на качающийся вдоль переборки барометр. Ртуть уже немножко поднялась. По расчетам Балабухи, шторм мог задеть «Марию-Глорию» только краем и едва ли причинил ей большой вред.
Капитан вызвал боцмана и приказал готовиться к встрече с «Марией». Это значило, что люди должны выйти на палубу, расчехлить пожарные и водоотливные средства, приготовить концы, которые будут поданы «Марии».
Сначала пойдет тонкий леер, за ним крепкий манильский трос, а потом и буксир. Пора разнайтовить огромную бухту стального троса, которым Балабуха зацепит «Марию», чтобы отвести в порт.
Боцман стоял еще в рубке, когда туда вошла бледная, как смерть, радистка и доложила, что с «Марии» видели перископ.
— Сейчас же сообщи катерам, — распорядился Балабуха. — Их дело разобраться, не снится ли этот перископ ребятам на «Марии».
Отдавая это приказание, капитан не хотел даже и думать о том, где могут быть катера его охраны, куда раскидал их шторм и в каком состоянии они сами. Все душевные силы старого спасателя были сосредоточены на одном: добраться до «Марии-Глории». А ежели к тому же учесть, что эта самая «Глория» — англичанка, то станет понятно: старик и представить себе не мог, что не достигнет ее и не вытащит из беды. Он, русский моряк-спасатель, ударит в грязь лицом перед союзниками?.. Черта лысого!..
Балабуха старался не выдать владевшего им беспокойства. Но боязнь, что немец может пустить «Марию-Глорию» ко дну раньше, чем до нее доберется «Пурга», заставила его даже сунуть в карман недокуренную трубку.
Радистке было приказано не прерывать связи с англичанином. Через полчаса Медведь доложила, что «Мария» снова видела перископ. После этого передачи англичанина прекратились.
Балабуха вышел из-под козырька и оглядел горизонт в бинокль. «Марию» должно было быть видно.
— Пора…
— Пора, черт подери!
— Но где же она? Где «Мария-Глория»?
Когда «Пурга» подошла к координатам, указанным в последней передаче «Марии», Балабуха снова не увидел ничего, кроме волн, гулявших под ударами шквалистого ветра.
Он сам пошел в радиорубку и, нахмурившись, долго глядел на тонкие бледные пальчики радистки, выбивавшие позывные.
«Мария-Глория» не отзывалась.
Глава седьмая. Лицом к лицу