Война Никиты Иванова
Шрифт:
Да и в нашей пехоте были разные люди. Как-то в окопе во время боя, Александр Попов заметил, как один боец выстрелил себе в ногу, упал и лежит.
– Что с тобой, – спросил Никита, когда подбежал к нему.
– Немцы ранили.
– Я же видел, как ты сам себя…
– Нет, немцы, – доказывал раненный.
Его отправили в госпиталь, но Иванову пришлось выступать свидетелем на разбирательстве.
– Мне хотелось попасть к любимой девушке, – оправдывался парень. – Давно не видел ее. Хочется с ней в кино…
– Но у всех же дома семьи, матери, у кого-то жены, к кого-то девушки, – говорил с презрением майор. – Но никто так не поступает.
Рядового приговорили к смертной казни и повели на расстрел. Долго стояла этак картина у Иванова в глазах. Жалко парня, но поступили с ним правильно. Было обидно, что с тобой рядом попадаются такие трусы, предатели. «Как можно рядом с таким идти в бой? Ведь подведет в любую минуту», – думал Александр. Лучше рядом будет меньше народу, но они будут преданные, которые не убегут и спасут в нужную минуту. И при этом мечтал попасть в танкисты: вот там действительно должна быть команда, готовая в любую минуту примчаться на помощь друг другу. Да что примчаться: в танке замкнутое пространство – бежать и так некуда. Поэтому он с удовольствием принял предложение пойти учиться в училище тяжёлых танков. После выпуска Попов служил командиром танка в Молдавии, Румынии, Прибалтике.
Было ранение и контузия после того, как подбили его танк. Но всем удалось спастись. За тот бой его наградили медалью «За боевые заслуги».
Вернувшись в строй Никита Иванов прослужил еще недолго. 31 декабря 1944 года, его направили в училище самоходной артиллерии, где переучивали личный состав с Т-34 на новый танк СУ-100. Именно последний был разработан под 100-милиметровые снаряды, которые свободно расправлялись с «Тиграми». Это училище перевели в Орджоникидзе, где он и встретил Победу. Но демобилизовался только в 1952 году.
Незадолго до этого уже танкисту, имевшему выслугу восемь лет, предложили пойти работать следователем
А в производстве находились самые сложные дела.
Орджоникидзе был столицей Северной Осетии. При этом город был многонациональным: осетин жило чуть больше половины, четверть – русских, остальные – армяне, азербайджанцы, греки и много других национальностей. Проще было сказать, кого там не проживало. Горцы были гордыми людьми, но в послевоенное время жили не очень богато. А жить честным путём хотелось не всем. Поэтому во многих регионах образовывались банды, члены которых занимались кражами, обогащаясь за счет других.
Как раз в 1953 году в милицию стали часто обращаться люди, что у них обокрали квартиру. Заступив на очередное суточное дежурство следователь Никиат Иванов, получил сообщение от дежурного: обратилась пожилая женщина: у нее из квартиры похитили только что купленную шубу.
Выехали на место происшествия. Частный дом был неприметным. Можно сказать – убогим. Муж потерпевшей погиб на фронте, поэтому женщина поднимала дочурку одна. Брала разные подработки: обстирывала более богатых соседей за копейки. А недавно девушка закончила школу и поступила в институт и сетовала, что однокурсницы щеголяли в новых обновках. Вроде бы дочка была скромной, но женщина видела, что ей тоже хочется одеваться красиво и мечтала о новой шубе. Поэтому копила долго, откладывала каждый рубль, который никогда не был лишним. А когда принесла домой долгожданную шубу, была счастлива от того, как обрадовалась дочь, кинулась женщине на плечи со словами: «Спасибо, мамочка!»
Они повесили обновку в шифонерку. Дочка каждый день открывала дверцу и любовалась. Но радость длилась недолго. Как-то женщина, пришла домой и увидела беспорядок. Что случилось? Дочка не могла такое натворить, тем более сейчас она на учебе. В глаза бросилось разбитое стекло в форточке окна. Дверца шифонерки приоткрыта, а там нет шубы.
Конец ознакомительного фрагмента.