Война ротмистра Тоота
Шрифт:
— Ловко это у тебя получилось, — продолжая беседовать с единственным другом, сказал ротмистр. — Спасибо, что ослушался меня тогда! Подоспей ты на мгновение раньше, я б себя, может, сейчас не чувствовал как мешок с дерьмом, а не подоспей вовсе — нам бы с тобой уже не беседовать. Спасибо тебе, Дрым!
Упырь скосил на говорившего большие внимательные глаза и облизнулся, словно намекая, что спасение спасением, а питонья голова послужила неплохим довеском к бобовой похлёбке.
— Тут видишь, какое дело, — продолжал Тоот. — Меня в столицу отправляют, потом в отпуск. Так что не будет меня. Долго не будет. Ты пойми
Упырь сел, и треугольные уши его поднялись столбиком.
— Идёт кто-то? — насторожился Тоот. Дрым недовольно заурчал и полез под кровать. Тоот поднялся, застегнул верхнюю пуговицу кителя и, опираясь на трость, вышел в кабинет.
— Энц ротмистр! — На пороге образовался дежуривший в канцелярии писарь Варибобу. — К вам старшина сто четырнадцатого отряда Зэф с воспитуемым. Говорит, вы их вызывали.
— Пусть войдут, — усаживаясь за стол, скомандовал Тоот. Коренастый рыжебородый воспитуемый Зэф, старшина их 114-го отряда, в прежние дни числился одним из известнейших столичных психиатров, да вот беда, оказался выродком. Втайне даже от самого себя к этому умнику Тоот испытывал почти дружеское расположение, хотя, уж конечно, какая может быть дружба между выродком и офицером Легиона.
За старшиной в кабинет бесшумно — старый легионерский навык — вошел Нил Кросс.
— Энц ротмистр, — начал Зэф, — воспитуемый Кросс доставлен в ваше распоряжение!
— Вижу, что доставлен, — напуская на лицо деланную суровость, проговорил Тоот. — Воспитуемый Кросс назначен ко мне механиком-водителем. Вот приказ о переводе. Выдать ему паёк на неделю и экипировать как рядового вспомогательного корпуса.
— С белой полосой? — на всякий случай уточнил Зэф.
— Конечно, с белой полосой, он же воспитуемый, — нахмурился ротмистр.
— Прошу извинить, не подумал.
— А следовало, — отрезал командир гарнизона. — Воспитуемый Кросс, выйдите!
Бывший вахмистр не замедлил с выполнением команды.
— Садитесь, Зэф! — то ли приказал, то ли попросил ротмистр. — Я хотел у вас спросить. Так, между прочим.
— Это касается психиатрии?
— Предположим, что нет. Предположим, что я хочу услышать ваше мнение как разумного человека.
— Благодарю за высокое мнение о моих способностях, господин ротмистр!
— Помнишь того горца, которого ты недавно обнаружил в зоне расчистки?
— Так точно!
— Недавно я видел передачу с его ментаграммой. Как по мне — больное воображение. Чудовища похлеще тех, что здесь, у Голубой Змеи, водятся. Но вот какое дело: у всех существ и предметов в его фантазиях двойная тень. Хотелось бы понять, как такое могло случиться?
Зэф поднял глаза в потолок.
— Конечно… — чуть помедлив, начал он, — можно представить себе такое странное раздвоение личности с едва ли не полным наложением ментальной картины. Человек как бы ощущает себя двумя людьми, идущими неподалёку друг от друга. Поэтому он и видит
— Спасибо, Зэф. Вы мне очень помогли! — радуясь, что нашёл объяснение, улыбнулся Тоот.
— Но, честно говоря, — продолжал бывший психиатр, — если бы мне в прежние времена пришлось слышать о ком-либо с таким диагнозом, я бы решил, что он лжец.
— Почему?
— Крайне нетипичный случай. Но это, энц ротмистр, уже вопросы медицинской практики, которых я не имею права касаться.
— Верно. — Тоот начал складывать бумаги на столе в стопку, чтобы не смотреть на старшину. — Но ведь этот горец тоже весьма нетипичный случай.
— Ага, и вам так показалось? — радуясь возможности начать беседу, оживился Зэф. — Об этих горцах, конечно, мало что известно. Но, согласитесь, рисунки, которые он тут демонстрировал, свидетельствуют о высоком развитии того, что называется мелкая моторика.
Тоот поднял на собеседника суровый взгляд.
— Простите, энц ротмистр. Всё понял. Когда-то, ещё в прежние времена, я бывал в музее изобразительного искусства. Там сейчас Галерея Преданности. Так вот, я как раз попал на выставку горских мастеров. Картины очень яркие, но, как бы так сказать, простые. Это вообще свойство малоразвитых народов — игнорирование деталей и любовь к ярким цветовым пятнам. Рисунок же этого Мака Сима как раз, наоборот, очень точен в деталях, и ещё… — Зэф взволнованно поднялся со стула, — этот, с позволения сказать, горец умеет готовить и, по всему видно, хорошо готовит земляные клубни.
— К чему вы ведёте?
— Энц ротмистр, — почти с превосходством в голосе ответил бывший психиатр, — никто по обе стороны Голубой Змеи не станет есть земляные клубни! А уж в горах они и подавно не растут.
— Занятное наблюдение. И кто же, по-вашему, этот, — Тоот ухмыльнулся, — найдёныш?
— Признаться, не могу даже предположить. — Старшина запустил пятерню в огненно-рыжую бороду. — Он не относится ни к одному известному мне народу, что, как бы я посчитал в прежние времена, невозможно. И ещё, у него очень устойчивая психика, хотя в то же время парень явно неадекватен.
— Вы говорите загадками, воспитуемый Зэф.
— Увы, для меня самого эти загадки без ответа.
— Ладно, оставим разговоры. Честное слово, Зэф, мне жаль, что вы, — Тоот замялся, — выродок. Лучше бы вам заниматься вашей странной находкой, а не фугасами на Территории укрепрайона.
— Полностью с вами согласен. — Бывший психиатр развёл руками и вновь вцепился в бороду.
— Ладно, старшина. — Ротмистр, опираясь на трость, поднялся с места. — Разговор окончен, через полчаса рядовой Кросс должен быть у крыльца блокгауза.
Командирский бронеход, лёгкая приёмистая «Куница», мчал по дороге, легко преодолевая колдобины, глубокие лужи и разбитые танковыми гусеницами участки трассы. Спаренный с камерой прожектор внешнего обзора быстро вращался на крыше штатного транспортного средства ротмистра Тоота, ежесекундно передавая на экран довольно чёткое изображение округи. Встроенный каталог давал возможность обнаружить попавшие в сферу обзора бомбомёт, орудие или вражеский танк.
Эта часть укрепрайона не зря считалась надёжно очищенной.