Война (сборник)
Шрифт:
– Ну товарищ старший лейтенант… Ну пожалуйста…
– Не нукай, не запряг… Ладно, я подумаю чего-нибудь. Хорош глину долбить.
Рыдлевка махнул рукой Веселому, Маугли и Квазимодо. Они подошли, взялись за концы веревки. Панкевич отер лоб, на котором выступила испарина:
– Все, парни, пора! Тянем по моей команде. Не рвем, а именно тянем! Как только он завалится – кротами в землю. Ясно? Конюх, ты понял? Ты вообще не вставай и не смотри туда даже. Главное, не дрейфить, все будет – спок!
– А если он не завалится? –
– Че ж ты каркаешь-то, ты! – заорал на него Маугли. – Тебе ржать положено, а не каркать.
– Тихо! – рявкнул Квазимодо. – Завалится… Куда он денется…
Однако прапорщик все же еще раз почесал голову, потом достал из ножен трофейный штык от древней «токаревой самозарядки», подошел к трупу и вонзил лезвие по рукоять в землю сбоку от тела, образуя некий дополнительный упор.
– Вот так-то лучше будет. Упрется в рукоятку и завалится как миленький… Коняев! Чего засопел, как паровоз? Очко, поди, заиграло? Не бзди…
Панкевич огляделся внимательно и залег за брустверок последним.
– Вот будет смешно, если под ним ничего нет, – шепнул Веселый Маугли.
Москвич кивнул:
– Ага. Ухохочемся прямо.
– Поехали! – махнул рукой Рыдлевка.
Веревка натянулась, как струна. Негнущийся Малецкий вздрогнул, сдвинулся, нехотя приподнялся, наткнулся боком на рукоятку воткнутого в землю штыка и с запрокинутой головой плюхнулся на живот. Наступила тишина, в которой отчетливо слышалось тяжелое дыхание людей за невысоким глиняным брустверком. Веселый повернул было голову к Маугли – мол, кто был прав? – но через секунду ухнуло, ударив всем по барабанным перепонкам. Уши заложило, ветки кустов затрещали, посеченные осколками, а сверху дождем посыпалась труха и редкие ржавые листья.
Квазимодо встал и отряхнулся:
– «Феня», как пить дать… Пацана нашего, кажись, все же зацепило?
Несколько осколков безжалостно впились в бок мертвеца, остальные пришлись впритирку, разодрав ему в клочья спину и связанные руки. Подошли Панкевич, Веселый, Маугли и Конюх, все обнажили головы. Потом закурили. Теперь они смотрели на убитого товарища совсем не так, как до «разминирования». Теперь в их взглядах было гораздо больше чего-то человеческого.
Панкевич обернулся к Конюху:
– Коняев! Накрой его брезентом. Вот и все. Отвоевался, братишка.
Маугли задумчиво и грустно смотрел на покойника:
– Он же такой тихий-тихий был… Ни одного духа не завалил, а смерть принял… лютую такую… Не позавидуешь.
– Не завалил?! – оскалил зубы Квазимодо. – Так мы завалим! И будем долбить этих сволочей, пока всех, под корень!.. Сегодня же – село чистить пойдем, там и…
– Сегодня вряд ли, – покачал головой Панкевич. – Сегодня уже не успеем. На «выезде» много, и с «вованами» не успеем договориться. Завтра с утра, я думаю…
– У нас случай был, – задумчиво сказал Квазимодо, успокоившись. – В декабре
Панкевич кивнул и махнул рукой, прекращая разговоры:
– Ладно, хорош… Родионенко! Опять мечтаешь? Снова в свой Питер «улетел»? Числову там уже, наверное, икается от твоих медитаций…
…Словно эхо далекого взрыва под трупом рядового Малецкого вышвырнуло из дремы капитана Числова – он рывком сел в кресле, оглядел шикарное кафе, интерьер которого просто ни в малейшей степени не мог ассоциироваться с пейзажами Чечни, потряс головой и увидел прямо перед собой лицо Дыли:
– Э… Э… Чисел?! Ты чего? Вздремнул, что ли? Не спи, брат, замерзнешь. Разморило тебя? Сейчас я тебя взбодрю. Тема есть!
– Какая тема? – покрутил шеей Числов, с трудом отходя от короткого странного забытья. Дылев самодовольно заулыбался:
– Короче, Лена… В общем, мы с Леной решили тебе маленький подарок сделать, чтобы ты хотя бы вечерок один оттянулся по-людски. Все красиво будет… Да не спи ты! Короче. У Лены есть подруга – Анька. Она… В общем, у нее тоже мужа завалили, он бензином торговал, еще чем-то там… Они так себя и называют – «клуб первых вдов». Та-акая… Сечёшь?
– А я-то тут?.. – не понял Числов.
Дылев махнул рукой:
– Сейчас поймешь! Они сегодня в ночной клуб собирались. В самый навороченный, в «Плазу». А Аня два дня назад своего охранника личного уволила. Точнее, не охранника, а… ну, типа помощника-секретаря…
– Типа тебя, – уточнил Числов.
– Ну… – повел головой Сашка. – Типа не типа… Я уж не знаю, что там вышло. Но, в общем, не могут же они одни в этот клуб тащиться – не по понятиям и вообще неприлично. Стали думать, кого подтянуть. Знакомых-то много, но, знаешь, приглашения обязывают… А тут – ты. Лучший вариант. Ленка созвонилась – сейчас Анна подъедет и…
– Не-не-не, – замотал головой Числов и даже попытался встать из глубокого кресла. – Ты что такое плетешь, Дыля? Какая «Плаза»? Саня, ты представляешь, сколько у меня денег на кармане? Ты что?
Дылев вздохнул и посмотрел на Сергея как на контуженого:
– Чисел, какие деньги? Я тебя умоляю…
– Погоди, Саня…
Однако возразить толком Числов не успел – к их столику подошли Елена Андреевна и еще одна женщина – помоложе и, пожалуй, поинтереснее дылевской хозяйки. То есть не то чтобы покрасивее, а… поаристократичнее, что ли. Эти две женщины просто представляли собой два отличающихся друг от друга стиля.