Война: ускоренная жизнь
Шрифт:
«Оглядываясь назад, я не могу сказать, что нас систематически морили голодом, — вспоминал попавший в плен в марте 1945 года офицер 252-й пехотной дивизии вермахта Армин Шейдербауер («Жизнь и смерть на Восточном фронте»). — На смену ужасной баланде из брюквенных очисток, которую нам давали в Георгенбурге, пришел суп из капусты. По литру такого супа мы получали два раза в день. Рассчитанная норма выдачи мяса и жиров составляла 12 граммов мяса (неприличное для немецкого офицера лукавство, поскольку эта норма, как уже говорилось выше, для военнопленных немецких офицеров
И то, и другое перемешивалось с супом. Кроме того полагалась столовая ложка сахара и 600 граммов хлеба в день. Но сахар, тяжелый и влажный, был почти несъедобен. Во всех лагерях было известно, что русские никогда не соблюдают установленные для военнопленных нормы выдачи продовольствия. (Лагерь в Табалле, надо полагать, выдумка Фритцше. — Авт.)
Поверхностный слой, единственная пропеченная часть, имел зачастую отвратительный вкус и неприятный запах. Время от времени в тесто примешивалось большое количество овса. Многие не могли переносить этот мокрый, плохо испеченный хлеб, и по этой причине, если рядом была печка, его поджаривали. При этом в воздух подымались клубы пара».
Как уже говорилось, улучшенное питание полагалось и для больных и раненых пленных как немецкой, так и других захватнических армий. Выполняя распоряжение руководства НКВД, направленное во все учреждения такого рода в августе 1943 года, в дислоцированном в городе Славгороде Алтайского края спецгоспитале 1512 был изготовлен альбом с отзывами двадцати одного военнопленного, находившихся на излечении в этом госпитале. В большинстве своем это были румыны, венгры, итальянцы. Отзывы немцев представляли редкое исключение. Вот несколько отрывков из бесед с военнопленными.
Долинич Михаил Васильевич, мадьяр, из Ужгородской области (Закарпатская Украина):
«Мы хорошо кушаем, получаем белый хлеб, в армии не было даже черного, а здесь в плену получаем и масло, и все, что душа пожелает. Кроме приварка получаем 600 г хлеба. Нам так хорошо, как около своей родной матери. Мы получаем компот и мясо, и я никогда не думал, что пленным дают мясо, так как я видел, что у немцев русские пленные получают только чистый суп, без жира, а мы так хорошо все получаем».
Джанкарло, итальянец, проживал до службы в армии в городе Магерато:
«Я посылаю тебе хорошие вести. Я получаю в день 600 г хлеба, супа и немного мяса»
Лев Арох из рабочего батальона, проживал в городе Теге (Закарпатская Украина):
«И когда я с другими солдатами попал в плен к русским, я познал жизнь прекрасную. Эту жизнь можно назвать пленным раем, где замученных солдат лечат и прекрасно кормят. Везде, как в лагерях, так и в спецгоспиталях, видна благодарность на лицах военнопленных. В России все морщины на лице от пережитого постепенно сглаживаются — от 600 г белого хлеба, мяса и всего хорошего питания».
Интересно, какая же жизнь была до того у Льва Ароха, если пребывание в плену, на больничной койке он считал «прекрасным» и вряд ли большинство из прошедших через советский плен участников «Восточного
«До сих пор меня гнетет чувство вины за себя и за своих товарищей, по вине которых пострадало столько невинных людей в России, — написал, заканчивая свою книгу «Сквозь ад за Гитлера» Генрих Метельман. — Это тяжкое бремя я не в силах сбросить с плеч. Теперь, когда жизнь близится к концу, я иногда пытаюсь понять, чем она была. Драмой? Трагедией? Преступлением? Комедией? И не могу дать однозначного ответа на этот вопрос. Я мучаюсь от осознания, что причинил страдания ближним своим, но я не в претензии к тем, по чьей вине выпало страдать мне».
Нашествие
Еще до нападения Германии на СССР 2 мая 1941 года в канцелярии Адольфа Гитлера были разработаны рекомендации для будущего верховного правителя оккупированных восточных областей Альфреда Розенберга. Первый пункт этих рекомендаций гласил: «Войну следует продолжать только в том случае, если на третьем году ее ведения (отсчет от 1 сентября 1939 года, дня нападения Германии на Польшу. — Авт.) весь вермахт будет снабжаться продовольствием из России».
Надо сказать, что практику подобного снабжения гитлеровские вояки наработали еще до вторжения в нашу страну, в оккупированной ими Польше.
«Военные и гражданские власти создали систему, которая должна выжать из местных жителей все, что только возможно. О питании населения должно заботиться само население. Никакого распределения нет, — пишет в своем «Дневнике немецкого солдата» о пребывании осенью 39-го в польском городе Люблине Пауль Кернер-Шредер. — Зато немецкому «потребкооперативу» каждый житель обязан сдавать хлеб, картофель, яйца, птицу, овощи. Все это идет в дополнение к солдатскому пайку. Солдаты отправляют домой посылки с польскими продуктами. Если продуктов не хватает, воинские штабы связываются с ведомством снабжения, ведомство оповещает полицию и та отправляется на «заготовки». Конфискуют скот, хлеб, драгоценности, мебель, одеяла — все, что подходит гитлеровскому солдату. Жители не всюду мирятся с подобными бесчинствами. А отсюда — жертвы «сельскохозяйственных заготовок».
Справедливости ради нужно отметить, что порой во время таких мероприятий доставалось не только полякам, но и натурализовавшимся в Польше немцам — фольксдойче.
«В воскресенье в нашу деревню пришли солдаты, — рассказывал один из них служившему санитаром в госпитале Кернер-Шредеру, — угнали на убой скот. Они зашли в мой сарай и выволокли оттуда свиноматку. Это было громадное животное! Она бы не прошла под этим столом, не опрокинув его. Моя старуха молила, упрашивала их, стояла на коленях, целовала им руки, объясняла: «Дорогие мои, она супоросная. Не берите на себя греха. Через пять дней она опоросится».