Война в затерянном мире

Зверев Сергей Иванович

– Я же говорил тебе, что русский сам себя выдаст, – рассмеявшись, по-русски заметил бандит.

– Ты брал уроки ясновидения у старухи Зары, Вахит? – весело добавил второй.

– Ты не горожанин, верно? – утвердительно произнес третий и рывком развернул штурмана к себе спиной. – Кто ты?

Штурман вспомнил, как умирал дед. Сможет ли он так же?..

– Разве ты не видишь, что это человек из группы Стольникова? – спросил Вахит. – К черту долгие разговоры! Двое лучше одного! Где твой раненый однополчанин, русский? – размахнувшись, он ударил Пловцова кулаком в лицо.

Сплевывая кровь, Сергей отступил

назад и выпрямился. А потом, увидев перед носом дульный срез пистолета, стал следить за движением указательного пальца боевика.

– Эй! – окликнул хозяина пистолета на чеченском другой. – Что ты делаешь?! Дага будет не рад этому! Стойте здесь, я сейчас его приведу сюда! – И он, закинув автомат на плечо, выбежал из дома.

И тут произошло то, что не мог предсказать ни бравший уроки ясновидения у старухи Зары боевик, ни Пловцов. Рядом с его головой просвистело что-то, раздался грохот, и кто-то из людей Алхоева издал пронзительный крик.

Пловцов стремительно обернулся. У стены стоял в окровавленной рубахе один из расстрелянных боевиками парней.

– Беги… – прошептали его губы, и он повалился на то место, где лежал.

Чайник, взятый им с печи и пущенный в голову боевика, произвел эффект гранаты. Отстраниться или нагнуться было невозможно, боевик не ожидал от «мертвого» жителя крепости такой прыти. Стальной чайник – оказавшийся здесь вместе с заплутавшим в лабиринтах туристом, – видимо, пролетел по прямой, как заряд из катапульты. В глазах бандита вспыхнул огонь, а потом на него вылили кипяток… Он упал и закричал дико и громко:

– Врача!.. Врача!..

Пловцов наконец-то обрел способность двигаться. Бросившись ко второму бандиту, он ударил его головой в лицо, вырвал из его рук «АКС» и добавил прикладом. А когда бандит стал валиться на пол, выстрелил очередью из двух патронов.

Сколько времени у него оставалось? Сергей думал, что не больше минуты. Он сунул автомат под просторную холщовую рубаху, выбежал на улицу и двумя очередями свалил на землю двоих людей Алхоева. Путь вперед был свободен, и штурман, присоединившись к бежавшей к северной части крепости толпе, убавил шаг.

Он вернется за Масловым. Сколько же пропустит боец, находясь без сознания!

Дага остановился на пороге и обмяк. То, что предстало его взору во дворе, было прелюдией к тому, что происходило в доме. Войдя в комнату, он об этом подумал. Сейчас он в этом уверился.

Во дворе застыли двое его людей. Здесь, на отполированных за годы досках пола, рядом с кроватью с отломанными боковинами и треснувшей спинкой лежал старик. У стены в окровавленных домотканых одеждах в безобразных, обычных для внезапной смерти позах замерли двое русских. У противоположной стены разместились еще двое, и это были его, Даги, люди.

Посреди комнаты лежал перевернутый чайник без крышки. Но самой главной достопримечательностью был не он и не трупы с огнестрельными ранениями.

В углу полусидя-полулежа расположился мужчина лет тридцати – Дага знал его, он был из его отряда. Его лицо, еще живого человека, представляло чудовищную маску. Кожа от него отстала лоскутами, пузырилась волдырями там, где были еще живые участки плоти, а обваренные и вспухшие веки напоминали оставленные на подоконнике сгнившие яблоки.

Но это был живой человек.

Он дышал. Впечатленный увиденным Дага оторвал от него взгляд и снова посмотрел на первого убитого, вытянутые по направлению к центру комнаты ноги которого увидел сразу при входе. Между бровями его зияло пулевое отверстие, и было ясно, что и он не сможет ничего рассказать о случившемся.

– Вы что здесь, с ума посходили? – произнес шепотом изумленный Дага. – Что здесь произошло?

Отвечать было некому. Трупы молчали, а обваренный кипятком глухо и тихо мычал, не придавая вопросу Даги никакого значения.

Дага прошел по комнате и носком ботинка ткнул сопящего старика. Рука деда упала с кровати.

– Вы хотите сказать, – обратился чеченец уже не к трупам, а к стоящим за его спиной живым, – что это все сделал один раненый русский? Он пришел в себя, прикончил четверых моих людей, забрал с собой автомат и снова спрятался, чтобы болеть?

Ему никто не отвечал, понимая, что Дага начинает свирепеть, а это был плохой признак.

– Позовите ко мне Трофима.

Через минуту двое затолкали в дом атамана.

– Слушай меня, – проговорил Дага. – Если твои люди не приведут ко мне русских разведчиков, которые здесь прячутся, раненные они или целые и невредимые, – в десять часов вечера я уведу каждого третьего мужчину города. И это будут самые здоровые мужчины! А тебя… – бандит посмотрел через голову Трофима. – Притащите на площадь много дров! – и Дага снова посмотрел на атамана. – А тебя перед уходом я сожгу на глазах оставшихся в живых горожан.

16

Стольников лежал в палате госпиталя в Ханкале и смотрел в потолок. Во избежание ошибок ФСБ решила не повторяться. Капитана поместили в общую палату к трем пациентам, двое из которых были абсолютно здоровыми сотрудниками ФСБ, а оставшийся был на самом деле ранен и уложен с той целью, чтобы разбавить молчаливую обстановку. Казалось, Костычев специально подобрал того, кто может говорить, не замолкая, сутками. Его болтовня мешала всем – лечащему персоналу, двоим охранникам у двери, «подложенным» «конторским», не мешала только Стольникову, который умел отключаться для раздумий даже в бою. И теперь раненный в обе ягодицы солдат автомобильной роты рассказывал журналистке Первого канала о том, что с ним случилось в бою. Оператора с камерой в палату не допустили, но журналистка не расстраивалась. Хватит и рассказа. А по местам боев военный комендант обещал провезти группу телевидения на машине комендантской роты, не удаляясь от Ханкалы более чем на километр. А ехать дальше журналистке не очень-то и хотелось. Поэтому она сидела на кровати раненого «срочника» и задавала вопросы.

Костычев решил не запирать Стольникова на замок в ожидании инструкций из Москвы. Во-первых, капитан был так отделан при задержании, что морщился при каждом движении и даже перестал есть. Во-вторых, начальник медицинской службы убедительно попросил не делать из госпиталя карцера, поскольку здесь все-таки госпиталь, а не тюрьма. Жалобы на имя командующего Костычев не хотел. Поэтому просто подложил двоих сотрудников и двоих усадил на входе – одного у палаты, второго на входе в госпиталь. Ну и на Стольникова, конечно, надели наручники. Один браслет защелкнули на правой руке, а второй прицепили к уголку рамы кровати.