Война ведьмы (Др. издание)
Шрифт:
Рокингем потянулся к рубашке в тот момент, когда Флинт бросился к ним с кормы корабля.
— Не смотри! — крикнул старый моряк.
Но он опоздал. Рокингем распахнул полы рубашки, явив миру рваный шрам в центре бледной груди. На глазах у Джоака рана открылась, точно пасть акулы, с обломками ребер, похожими на острые зубы. Наружу, точно живые щупальца тени, тут же потек маслянистый мрак, пропитанный запахом разрытой могилы.
— Вот мой истинный господин!
За спиной Рокингема собирались все новые и новые гоблины; когти впивались в палубный настил, хвосты с шипами
— Берегись! — проревел Морис Джоаку. — Это голем. Пустая оболочка. Его плоть поддерживает только черная магия.
Джоак, задохнувшись от ужаса, начал заикаться, заклинание зазвучало прерывисто, и черное пламя на посохе погасло. Юноша сжимал в руках обычный кусок дерева, который вряд ли смог бы защитить его от зла, пульсировавшего в груди Рокингема.
Из глубины распахнутой груди послышался вой терзаемых душ и холодный смех их мучителя.
— Меня оставили гнить в могиле после битвы со скал'тумами в горах за Уинтерфеллом, — сказал Рокингем. — Решили, что я умер. Но слуги Темного Властелина вытащили меня из холодной земли и вернули мне жизнь.
— Тебе вернули не жизнь, — возразил Морис громоподобным голосом. — Тобой владеет злой дух, он прячет от тебя правду и подавляет волю. Вспомни, кем ты когда-то был!
Джоак увидел, что правый глаз Рокингема слегка дернулся после слов Мориса.
— Что я должен вспомнить? По-твоему, кем я был?
К этому моменту Флинт уже успел подбежать к ним и, сжав в руке топор, встал рядом с друзьями. Старому брату, закаленному годами на море, тоже было что сказать.
— Мы знаем, кто ты такой. Давным-давно, еще до того, как тебя подчинил Темный Властелин, ты совершил самоубийство. Только из таких несчастных душ можно создать големов. Когда ты отказался от собственной жизни, ты отринул и право на свое тело.
Морис чуть опустил оружие и заговорил взволнованно и одновременно мягко:
— Темный Властелин забрал то, от чего ты отказался, и подчинил тебя своей воле. Но вспомни свою другую жизнь! Вспомни боль, заставившую тебя погрузиться в такие пучины отчаяния, что ты не захотел жить дальше. Даже самая черная магия не в состоянии стереть столь острые воспоминания. Обратись к своим снам наяву. Вспомни!
Джоак не сводил глаз с Рокингема. Он видел, что тот вглядывается в глубины своего существа, охваченный подозрениями, и одновременно пытаясь понять, есть ли в словах этих двух братьев хотя бы доля правды. Джоак нахмурился: что, кроме черной магии, может оказаться у демона внутри? Однако Рокингем все-таки сумел там что-то найти — выражение его лица изменилось, а мышцы напряглись, когда началась битва за то, чтобы вытащить на поверхность крохи его забытого прошлого.
Неожиданно Рокингем, запинаясь, заговорил:
— Я помню… сон… скала, о которую бьются волны… кто-то… волосы цвета полуденного солнца… и сирень… нет, аромат жимолости или чего-то очень похожего… — Его глаза вдруг широко раскрылись, и он невидящим взглядом уставился на горизонт. Пальцы, цеплявшиеся за рубашку, разжались. Даже рана начала стягиваться, прогоняя мрак. — И имя… Линора!
За
— Да, я тоже помню это имя, Рокингем. Ты выкрикнул его в прошлый раз, когда мы тебя убили. Когда ты всех нас предал.
В глазах Рокингема вновь появилось осмысленное выражение.
— Эр'рил! — выдохнул он.
Растущая армия гоблинов заревела, вторя гневу своего командира. Они шипели и лезли вперед, толкались, забирались друг на друга — живая масса когтей и ядовитых хвостов бурлила за спиной Рокингема.
— Вовремя заявился! — пробормотал Флинт, бросив на Эр'рила сердитый взгляд.
Эр'рил ни на кого не смотрел, его глаза были прикованы к Рокингему. Он шагнул вперед, держа в одной руке меч из магического серебра, на лице застыла багровая маска ярости.
— Мы помогли тебе избежать когтей скал'тума, а ты отплатил нам предательством! Какой бы ни была твоя жизнь прежде — дурной или хорошей, — теперь ты с ней расстанешься.
— Дерзкие слова для человека, который, прожив пятьсот зим, наконец умрет.
Рокингем сорвал с плеч рубашку, и рана на его груди с треском раскрылась, превратившись в разверстую пасть, из которой вытекал мрак.
Джоак, не в силах отвести глаз, смотрел на текучие тени. Из глубины груди голема на него уставились красные глаза, наполненные жуткой магией и черным огнем.
Под вой гоблинов Темный Властелин явился, чтобы понаблюдать за бойней.
Элена стояла, купаясь в волнах света. Откуда-то издалека доносились крики и вой диковинных зверей, но ее окружал островок покоя и тишины. Она слышала едва различимый хрустальный звон, воздух был пропитан ароматом пряной гвоздики. Где она? Элена никак не могла вспомнить, как сюда попала и что здесь делает. Она сделала осторожный шаг вперед.
— Привет! — крикнула она, обращаясь к свету. — Здесь кто-нибудь есть?
Перед ней возникла женщина, окутанная водоворотами света.
— Мисилл следовало научить тебя получше присматривать за своей спиной, — сердито проговорила незнакомка, но уже в следующее мгновение Элена ее узнала.
— Тетя Фила?
Элена бросилась вперед, чтобы обнять свою умершую родственницу. Но когда она добралась до призрака, ее руки прошли сквозь сияющее тело. Огорченная Элена отступила на шаг назад.
Тетя Фила подняла мерцающую руку и провела по щеке Элены, но только легкий теплый ветерок обозначил прикосновение призрачных пальцев.
— Тебе не следует здесь находиться, детка.
Элена огляделась по сторонам. В прошлом с помощью магического амулета она иногда могла разговаривать с тенью своей тети. Но что происходит сейчас? Лишенный очертаний ослепительный мир вокруг нее начал рассыпаться, приоткрыв смутные картины иных миров и танцующие образы других людей. Она услышала обрывки разговоров, приглушенные голоса, доносившиеся откуда-то издалека.
— Где я? — спросила она наконец.
— Ты прошла по Мосту Духов, дитя. Яд гоблинов пожирает твою жизнь. Твоя смерть так близка, что дух может путешествовать между мирами живых и мертвых.