Война Владигора

Воскобойников Валерий Михайлович

Его дочь, поспешно сбросив с себя одежды и разрезав на Владигоре то, что прикрывало его, прильнула телом своим к князю, ртом к его рту, пытаясь вдохнуть в него жизнь. А потом стала высасывать обломок стрелы, глубоко пронзивший его грудь. Когда же обломок оказался у нее в зубах, она его поспешно бросила на пол и снова прильнула ко рту князя, одновременно поводя рукой по его ране.

«Красивая выросла девка!» — мелькнула у Радигаста посторонняя мысль, и он почувствовал, что разглядывает ее голое тело не как отец, а как мужчина. Она это тоже сразу почувствовала, а значит и его присутствие, и прогнала его, как назойливую

муху.

Радигаст вернулся к себе, чтобы не мешать ей. Этот князь был нужен ему только живым. И похоже, дочери удавалось то, чему так и не научился он.

Все-таки не зря он посвятил в ту страшную ночь новорожденную дочку Велесу.

Под утро он снова решил заглянуть к дочери. На этот раз он стал ветром, случайно залетевшим в камин. Дочь по-прежнему прижимала князя к себе, оба они были укрыты меховым одеялом. Прижимаясь к мужчине, дочь нежно шептала какие-то свои бабьи глупости.

Ветер пролетел над ними и растворился в замке.

«А может, и не глупости она шептала? — осенило вдруг Радигаста. — Может, это и были те самые заклинания, без которых невозможно укрепить в человеке жизнь? И если бы я произнес их в ту ночь, Лада могла бы и сейчас быть со мною?!»

Но второй раз становиться ветром ему не хотелось — каминная труба внутри была вся в саже. И он решил вызнать у дочери все, что надо, каким-нибудь более простым способом.

Утром ему надо было посетить десяток сел. Обленившиеся коровы не желали подпускать к себе быков. И хотя эту чересчур простую работу он недолюбливал, но служение скотьему богу обязывало следить за тем, чтоб стада прирастали. А потому он вселил в коров столь яростное желание, что они в нетерпении выскочили на луг и стали там вытворять такое, что заставило одних местных баб застенчиво опустить глаза, а других — взяться за хворостину.

Вернувшись в замок, он сразу наткнулся на дочь. Она встретила его так, словно и не провела всю ночь нагая, прижимаясь к мужчине. Он тоже не показал виду, что знает об этом, а только спросил:

— Что князь Владигор?

— Не знаю, — ответила дочь, как ему показалось, с деланным равнодушием. И зевнула. — Я его отпустила.

— Как — отпустила?! — переспросил Радигаст, с трудом сдерживая накатившее бешенство. — Или я для того его перенес в замок?

— А для чего же еще? — удивилась дочь. — Еще бы чуть-чуть, и мы бы с тобой опоздали. — И она снова зевнула. — А теперь он живой и где-нибудь снова скачет на своем белом коне. Я его переправила как раз туда, где был конь. Коня-то мне все-таки легче отыскать, чем человека. Он очень торопился.

Она встала и пошатнулась.

«Вот в чем дело! — понял отец. — Это она от слабости зевает. Она все свои жизненные силы передала князю!»

— В следующий раз сначала все-таки спроси у меня, а потом отпускай, — сказал Радигаст с досадой, но тут же подумал: «Какой следующий раз?! О чем я говорю? Следующего раза не бывает!»

Но он ошибался.

Забавке часто бывало жаль отца. Столько лет просидеть, словно куколка, в коконе — этак и заплесневеть можно! Она плохо помнила, каким он был, пока не исчез. Зарема рассказывала, что отец прежде любил принарядиться. Вот уж во что трудно поверить. Потому что сейчас у него вид постоянно потрепанный, помятый. И как будто он забыл что-то важное и постоянно силится вспомнить.

Но и

Радигаст, вернувшись из небытия, не был готов к тому, что станет жить в одном замке со взрослой дочерью. Не зря в первый миг пробуждения он принял ее за свою возлюбленную, Ладу. Это, конечно, говорило еще и о том, что за годы небытия он все перезабыл и многое придется восстанавливать заново. Например, некоторые заклинания. Они начисто улетучились из памяти. А тут еще постоянные насмешки дочери.

Ему было жаль эту молодую деву со странными талантами, данными Велесом, но не развитыми учением. Дар свой она постоянно растрачивала на никчемные вещи. Ну кому еще может взбрести в голову заняться переселением окуней из высыхающего озера в другое, чистое и глубоководное?!

— Мне пора обзаводиться учеником, — сказал он ей в один из первых дней их совместной жизни. — Хочешь, я стану заниматься с тобой? Это приятней, чем брать кого-то чужого. Твой дар требует развития.

— А чему ты можешь меня научить? — спросила она немного грубовато.

— Например, превращению форм.

Она рассмеялась и, продолжая смеяться, превратила залетевшую в окно осу сначала в тигра, а потом — в окуня. А полосатый окунь, широко раскрывая жабры и топорща игольчатые плавники, проговорил его, Радигаста, голосом:

— Зачем нам учиться, если мы и так умеем все, что нам надо?

— Вот этому, что ли? — спросила она с легким презрением, убрав окуня за стены замка.

— И этому тоже.

В тот же день он почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Вторгаться без приглашения в личностный мир у чародеев было не принято. И все же сначала Радигаст решил, что это навестил его кто-то из друзей: быть может, Гвидор или Алатыр. Но, проверив весь кабинет, он обнаружил, что дочь смотрит на него из полки древних манускриптов.

Все они сильно запылились за эти годы, и лишь один стоял свеженьким.

— Подглядывать нехорошо! — сказал Радигаст и погрозил ему пальцем.

Манускрипт тут же перелетел на стол, сплясал вокруг его руки дикий танец и, вернувшись назад на полку, мгновенно покрылся толстым слоем пыли, как и его соседи.

И все это она проделывала легко, не задумываясь! Кто знает, какими еще дарами наградил ее Велес? Догадывается ли она о том, что когда-нибудь и бог с нее спросит за эти дары?

Иногда Радигасту казалось, что он не один управляет своим сознанием. Словно еще чья-то сила постоянно подталкивает его на поступки. Он даже проверял самого себя, словно ходил по темным путаным лабиринтам со светильником в руках. Входы в некоторые коридоры были закрыты. Но у любого, не только чародея, а и просто мыслящего человека есть такие же закрытые двери, куда лучше не заглядывать. Эти двери были издавна знакомы ему, а потому он проходил мимо них спокойно.

«Уж не дочь ли пробует управлять мной?» — спрашивал он себя.

Нет, запах присутствия дочери он бы узнал сразу. Да-да! Он нашел точное слово — запах! Порой ему казалось, что именно посторонний запах он ощущает в своем сознании.

«А может быть, это сам Велес вмешивается в мои действия?» — успокаивал он самого себя. Ведь все, что Радигаст делал, в конце концов, делалось во славу одного только бога.

Велесу давно было пора восстановить свое влияние в Поднебесье. Этот выскочка Перун все больше вытеснял его. И кто мог побороться за своего бога, как не он — Радигаст, служивший ему?!