Война за корону
Шрифт:
— И что же ты мне предлагаешь — пойти и сдаться Ингену?
— А меня это как-то не колышет, знаешь ли. Был бы ты нормальным человеком с признаками совести, убрался бы отсюда и сам бы решал свои проблемы, не впутывал бы в них всю школу. Но совесть у тебя и не ночевала, это понятно. Поэтому мы тут все вынуждены корячиться…
— Ну и не корячься. Право слово, уж без твоей-то помощи мы отлично обойдёмся, — взбесился Илья. И уже не важно было, что сказать, — лишь бы уколоть побольнее в ответ, ответить недругу в той же мере, в какой он сейчас оскорбил тебя.
Сергей побагровел — несмотря на всё своё внешнее равнодушие к посредственным
— А ты так суёшь всем в нос свои особые способности! Что, больше ничем похвастаться не можешь? Конечно, если человек — чмо с каким-то там даром, он и будет всем в нос совать этот дар. Давай, продолжай в том же духе, чтоб всем стало ясно, что ты просто пустое место с понтами!
И, развернувшись, поспешил уйти, не дожидаясь ответа.
Да и что можно сказать, собственно говоря, Илья сразу не нашел. Просто смотрел вслед бывшему другу и не мог понять, как ему теперь быть.
ГЛАВА 2
Первое серьёзное нападение произошло на следующий день, и как-то сразу стало ясно, что оно именно серьёзное. Следом за скрежетом сигнальной системы тяжёлый гул ударил по ушам всем ребятам, кто сидел на уроке алгебры в кабинете, чьи окна выходили на море. Санджиф сорвался с места первым, следом за ним — Искра и Илья, потом — добрая половина учеников. Никто из них не попытался собрать вещи или поглазеть в окно, пытаясь понять, что происходит, — они кинулись вон из здания.
Илья чувствовал точку напряжённости, в которую Фредел и госпожа Гвелледан успели превратить скинтиль. Это еще не был полноценный действующий ориор, и юноше стало не по себе — как они выкрутятся без него? Стало стыдно, что в своё время он, может быть, недостаточно усердно занимался и не мог теперь предложить свою помощь в завершении работы над источником.
Но потом стало не до стыда. На лестнице его перехватил мастер и без слов потянул за собой наверх, к галерее, ведущей в соседний корпус. Не дожидаясь приглашения, за ними побежали Санджиф, каким-то образом умудрившийся отыскать в общей неразберихе Машу. Мирним было не видно, правда, у Ильи пока не появилась возможность как следует оглядеться.
— От меня-то что требуется? — пропыхтел он на бегу.
— А что ты можешь, кроме как смотреть? — жёстко ответил Всеслав. — Это и будешь делать. Санджиф, ваше место будет на этаж ниже. Мария, вы сможете помочь своему другу?
— Затем я и тут. — Девушка на бегу свободной рукой застёгивала лёгкую шубку, хотя пока под защитным куполом, накрывающим школу, было достаточно тепло.
На крыше оказалось людно. К удивлению Ильи, обнаружилось, что даже заготовка под ориор, сформированная лишь наполовину, вполне способна снабжать энергией все защитные и контратакующие системы школы, правда, контролировать этот процесс госпоже директору приходилось самостоятельно и безотлучно. Она стояла, казалось, слишком близко к краю крыши, невозмутимая, бестревожная, словно только и собиралась, что полюбоваться закатом. За её спиной Фредел трясущимися от торопливости руками разворачивал прямо на утоптанном в наст снегу сразу четыре ноутбука, опутанные проводами, связывающими их между собой. Эрбелль чуть в сторонке перебирала
Чуть дальше прямо на снегу, скрестив ноги, сидел Махдар со странной, поблёскивающей золотой штуковиной, похожей на схемы кристаллического строения молекулы из кабинета физики. Сунув в неё руку, он жмурился, словно бы от сильного света, и сперва особенной магии вокруг него Илья не ощутил. А потом, присмотревшись, догадался, что ничего особенного, скорее всего, и не увидит. Такого вида магию они ещё не изучали ни на одном из уроков.
Над головой разворачивалось странное и немного сюрреалистическое зрелище. Казалось, будто облака сминаются гармошкой, потом снова разворачиваются и ввинчиваются в серый от дымки небосвод. Потом на миг разлилось страшное в своей багровости зарево, и стало страшно, что оно сейчас рухнет им на головы с увесистостью кирпича. Вновь по ушам ударил давешний гул, такой низкий, что он не столько слышался, сколько ощущался. Леди Гвелледан лишь слегка поморщилась.
— Внешнее кольцо держит, — громко произнёс Махдар.
— Есть возможность включить зеркало?
— Без потери энергии — нет.
— Тогда не стоит. Что у нас по внешним датчикам?
— Пока не могу понять, — торопился Фредел.
— Всё нормально, — ответил Всеслав, глядя в «наладонник». — Ответ есть.
— Это главное, — процедила Эрбелль — что-то у неё не получалось.
— Будьте внимательны, — как-то сразу стало ясно, что обращалась госпожа Уин Нуар именно к Фределу.
— Да… да… Есть! Да, есть ответ. От всех.
— Что с наблюдателями?
Ещё одна буро-жёлтая волна омыла пространство над их головами, так близко, что Илье почудилось, будто он ощущает дымный противный запах тлеющего пластика. Хотя это была всего лишь иллюзия. Зато образы тлеющих под давлением боевой магии энергий он воспринял с ужасающей отчётливостью. В этом был несомненный натурализм, напоминающий зрелище смерти человека, к которому не вдруг привыкаешь, и юноше стало плохо, противно и страшно одновременно.
Съёжившись, он наблюдал за тем, как линии и стыки энергетической системы реагируют на разрушающий напор, как упруго отторгают чужеродное, и без всяких подсказок догадался, что именно это и называется «защита устояла». В эту минуту сложный комплекс магических систем, окружающих школу, казался ему чем-то вроде нутра автомобильного двигателя или какого-нибудь механического станка, где всё со всем сочленено, всё двигается, подталкивая соседствующие детали, и в результате даёт какой-то общий результат.
— Илья, что вы видите? — окликнула госпожа Гвелледан, но он не ответил, не представляя, что тут можно ответить. Вижу магию? Систему?
— Отвечайте на вопросы директора сразу! — рявкнул Фредел, на миг оторвавшись от экрана, по которому он торопливо гонял курсор. Зачем и почему — юноша со своего места не мог видеть.
— Всё нормально, — пробормотал он, и этот вопрос — вот удивительно! — вполне удовлетворил присутствующих.
Точка энергетической напряжённости — уже не скинтиль, ещё не ориор — разбухла до пятна сантиметров десяти в диаметре, потом снова сжалась, пронзительная, словно детский визг. На неё неприятно было смотреть, и даже просто присутствовать рядом оказалось трудно. «Но, может быть, она влияла столь сильно только на тех, кто воспринимал её с такой остротой, как он?» — подумал Илья.