Война. 1941—1945
Шрифт:
Да и немцы теперь не те. Вот последний солдат знаменитой 293-й пехотной дивизии, сформированной из уроженцев Берлина и прозванной «медвежьей дивизией». Она считалась особенно боеспособной. Во Франции на реке Эн она получила боевое крещение. В июне 1941 года «медведи» бойко перешли Буг и ринулись на восток. 6 декабря 1941 года было для «медведей» черным днем. Дивизию пополнили. К нашему последнему наступлению, по данным штабных немецких документов, в «медвежьей дивизии» оставалось мало ветеранов. Вот данные об одном батальоне: в 1-й роте — 10 ветеранов, во 2-й — 11, в 3-й — 1, в 4-й — 0, в штабной — 1. Для утешения вдов командующий дивизией генерал Карл Арндт издал брошюру, озаглавленную «Кладбище героев 293-й ПД». В брошюре генерал, прозванный своими солдатами «костлявым Карлом», с немецким педантизмом сообщает, что 307 человек в течение 141 рабочего часа рыли могилы. Брошюра иллюстрирована фотографиями березовых крестов и геральдическими медведями. Теперь 293-я ПД уничтожена. Последний «медведь»
Разбиты 211-я ПД из Рейнской области, 5-я и 20-я ТД. Немцы кинули в бой новые части. На участке, где я нахожусь, сражаются 10-я, 25-я, 110-я, 327-я ПД, 9-я ТД, 10-я МД.
Солдаты из разбитых немецких дивизий разбежались по лесам. Неприспособленные к лесной жизни, они умирают или выходят на опушку, чтобы сдаться в плен. Вчера при мне вышел из леса один отощавший солдат и заплетающимся языком стал проклинать Гитлера. Немцев ловят наши партизаны: каждому свой черед.
Любопытно, что подбитые танки «Т-4» помечены маем 1943 года. Любопытно также, что пленные говорят, что им приказано беречь боеприпасы.
Немцы не ждали удара. Они устраивались надолго. Разводили огороды и цветники. Устраивали клубы, театры, бары. Убегая, они побросали все: и пушки «фердинанд», и русских предателей-старост, и фотографии невест. Немцев потрясло наше наступление. Один пленный мне возмущенно заявил, что это наступление вносит беспорядок, что летом должны наступать не русские, а немцы. Важнее захвата территории, важнее уничтожения ряда вражеских дивизий удар по психике немецкого солдата: он вдруг понял, что немцев можно бить во все времена года.
Германское командование пытается отыграться на авиации. По ночам здесь светло, как днем, — горят подожженные немецкими бомбами села. Бывали дни с 1500 самолето-вылетами. Однако и в авиации у немцев чувствуется снижение. Видимо, у них вдоволь бомбардировщиков, но недохват в истребителях. Я не раз видел, как шли бомбардировщики без прикрытия. Немецкие летчики хуже прошлогодних. Много неопытных новичков. Один приземлился два дня тому назад на «фокке-вульфе» на нашем аэродроме и, смущенно улыбаясь, объяснил, что он «еще не умеет летать». Советская авиация ведет тяжелые, но успешные бои с противником. Я был у французов — летчиков «Нормандии». Они прекрасно показали себя: высокое мастерство и отвага. Небольшая эскадрилья французов за время последней операции сбила 17 самолетов противника. Командир эскадрильи сказал мне: «Наконец-то мы на настоящей войне».
Бои только разгораются. Средний немец уже не тот, что два года тому назад, но все же немецкая рота 1943 года стоит итальянского полка. Я пишу из села, от которого осталось одно название. Это название ничего не скажет читателю. Я понимаю, что Палермо звучит много торжественнее, но по всей справедливости нужно сказать, что центр войны по-прежнему в России, что бои в районе магистрали Брянск — Орел остаются «главным направлением» войны.
Я проехал за последние дни сотни километров по освобожденной территории: исколесил ее. Всюду развалины, заплаканные женщины. От большинства сел остались только дощечки с названием. Когда же кончится этот кошмар? Один спокойный генерал, задумавшись над картой, сказал мне: «Сейчас с немцами можно было бы кончить, если бы с запада по ним ударили. А ведь пора кончать».
Я надеюсь, что английские друзья примут эти слова не как полемику, но как трезвую оценку боевой обстановки.
Во весь рост
Историк, изучая летопись этой страшной войны, в изумлении установит, что к третьему году боев Красная Армия достигла зрелости. Обычно армии на войне снашиваются. Можно ли сравнить фрицев 1943 года с кадровыми дивизиями германской армии, которые два года тому назад неслись к Пскову, к Смоленску, к Киеву?
Откуда эта возросшая сила Красной Армии? Разве не устали наши люди после двух лет жесточайших битв? Разве не понесли мы тяжелых потерь? Я ничего не хочу приукрашивать. Солдат на войне не стыдится ран, он гордо носит на груди ленточки. Мы знаем раны нашей страны и нашей армии. Но мы знаем также, что теперь мы сильнее немцев. Мы гоним их летом, хотя лето считалось немецким сезоном, хотя летом немцы могут полностью использовать свои козыри — танки и авиацию. Мы сильнее немцев не только потому, что поплошали фрицы. Мы сильнее немцев и потому, что вырос каждый командир, каждый боец Красной Армии. Наконец-то наши душевные качества — смелость, смекалка, стойкость — нашли выражение в военном искусстве. К отваге прибавилось мастерство. Самопожертвование сочетается с самообладанием. В чем разгадка этого феномена? Ведь наша армия — это народ на войне. Воюют не только военные специалисты, но землепашцы, столяры, агрономы, учителя. Тем не менее Красная Армия предстала и перед врагом, и перед друзьями во всей силе. Фриц, призванный весной 1943 года, — это бюргер, одетый в серо-зеленую форму. Фриц-ветеран, уцелевший с начала войны, — это неврастеник. Германия была сплошной казармой. Всё и все в ней дышали войной. Немцы двинулись в поход после длительной и методичной подготовки. Они совершенствовали свое военное искусство на легких кампаниях: в Бельгии,
Разведчику Сметанину двадцать лет. Родом он из Кировской области, до войны был кучером. Война принесла ему много горя: на фронте погибли отец и старший брат. Искусство разведчика далось Сметанину не сразу. С усмешкой зрелого мужа, вспоминающего слабости отрочества, он рассказывает о том, как ходил за первым «языком». Сметании не был рожден смельчаком, он стал смелым. Этот невысокий, узкоплечий юноша как-то притащил немецкого боксера. Он не хвастает, не позирует. Он признаётся, что порой, когда немцы бомбят, ему бывает страшно. Но в разведке ему не страшно. Почему? «У меня оружие — автомат, противотанковая граната…» Он полюбил свое дело: «Я все знаю вперед. Наши еще не знают, кто там, а я иду и гляжу…» На его груди ордена и медали, но еще ярче горят молодые глаза. В них я различаю вдохновение: разведка для Сметанина поэзия.
Шестеро разведчиков во главе с младшим лейтенантом Шишкиным шли лесом. Среди разведчиков был и Сметании. Они заметили на поляне немецкие танки. Танкисты сидели возле машин. Вспомним давние дни, когда рота убегала от одного танка… Шесть разведчиков подкрались к танкистам и открыли огонь из автоматов. Часть экипажей перебили. Другие немцы удрали. Двое бойцов умели управлять танком. Они погнали две машины в деревню. Остальные танки загнали в овраг, чтобы немцы не могли их вытащить. Так шестеро разведчиков захватили три танка «Т-4», один «Т-3» и самоходную пушку. Мне могут сказать, что это случайность, эпизод. Нет. Два года тому назад такая история была бы эпизодом, теперь это будни наступления. Я знаю, что есть Гудериан, имеются «тигры» и «фердинанды». Но шесть разведчиков, которые не испугались пяти танков, это не случайность, как не случайность Давид, поразивший из пращи Голиафа. Это мужество, которое стало искусством, содержание, которое нашло форму. Не случайность и дела бронебойщика Родионова. На него шли пятнадцать немецких танков. Родионов поджег четыре танка, остальные повернули назад. Можно сказать, что Родионов — герой. Можно сказать, что он — красноармеец, русский солдат 1943 года. Если Гитлер думал, что его выручит лето, танки, подсохшие дороги, он ошибся. Он ошибется еще не раз.
«Я их ненавижу» — такие слова о немцах мне приходилось часто слышать и прежде, но я не мог скрыть радости, услышав слова младшего лейтенанта Ионсяна: «Я их ненавижу и презираю». В первый день наступления Ионсян увидел в освобожденной деревне обугленный труп красноармейца, привязанный к дереву. За такое можно и возненавидеть, и воспрезирать. Ионсяну тридцать восемь лет. Он из Баку, был мирнейшим человеком. Лицо у него замкнутое, сосредоточенное, кажется, что он смотрит в себя. Ненависть и презрение Ионсян научился переводить на язык огня. С ним шли восемь бойцов. Что сделали эти девять автоматчиков? Встретив отряд немцев, они убили тридцать восемь фрицев. Они прошли в тыл врага. Там они перебили еще семьдесят гитлеровцев, а восемнадцать взяли живьем. Они захватили пять немецких орудий, большие склады с провиантом, с боеприпасами. «Я их презираю», — повторяет Ионсян. Он их презирает за все: и за то, что они пытают пленных, и за то, что они, кичась своей силой, разорили Европу, и за то, что сто двадцать шесть «непобедимых» фрицев оказались слабее девяти красноармейцев.
Ионсян — армянин. Здесь, на орловской земле, в сердце России сражаются сыновья всех советских народов. Во взводе Ионсяна отличился узбек Галар Игмарбердиев. Его окружили немцы: он перебил очередями и гранатами дюжину фрицев и вышел победителем. Казах Вахит Кулумбаев уложил пятнадцать немцев. Русский Сергей Кошев один напал на группу немцев, взял в плен немецкого офицера и двенадцать фрицев. Младший лейтенант еврей Наум Плавник командовал взводом, который взял укрепленное немцами село. Валялись тридцать трупов. Плавник уложил пятерых. Потом с четырьмя бойцами он прошел в тыл врага и выбил немцев из новых позиций. Немцы оставили труп офицера и двадцать солдат. В этом единстве советских людей на третий год войны — залог нашей победы. Германия, заселенная одними немцами, трещит: баварцы, вюртембержцы, баденцы, попав в плен, спешат заявить, что они не пруссаки. Утверждая исключительные права одного, и только одного, народа, гитлеровцы разъединили немецкий народ. Ценя национальное многообразие, мы создали советское единство, и вот армяне и узбеки сражаются за великую Россию.