Война. 1941—1945

Эренбург Илья Григорьевич

С тех пор многое изменилось. Немцы помрачнели. Они даже забыли, как им надлежит здороваться. Газета «Лихтенфельзер тагеблат» в № 167 негодует: «Осторожные люди, которые не думают о спасении рейха, вместо «Хайль Гитлер» говорят «доброе утро» или «добрый день». Газета наставляет: «Конечно, в годы побед не так уж трудно было восклицать «Хайль Гитлер». Это было время, когда фюрер полными руками сыпал нам благоденствие. Но сегодня фюрер ничего не может нам дать, сегодня он вынужден требовать от каждого из нас жертв. Именно сегодня каждый национал-социалист должен кричать, наперекор всему, «Хайль Гитлер».

Провинциальный

журналист довольно откровенно показал психику своих соотечественников. Когда фюрер швырял немцам датское сало, французскую колбасу и литовскую полендвицу, немцы вопили «Хайль Гитлер». Теперь они стараются не поминать Гитлера: и без того тошно. Представьте себе такие изящные обороты: «Хайль Гитлер! Наш дядюшка замерз у Сталинграда»… «Хайль Гитлер! Моя сестра сгорела при налете на Гамбург»… «Хайль Гитлер! Сегодня наши войска снова отступили на тридцать километров…»

Среди немцев начинает приобретать право гражданства новая форма приветствия, предназначенная для экспорта: «Гитлер капут». Произнося эти слова, немцы подымают уж не одну, а две руки. Вполне возможно, что и журналист из «Лихтенфельзер тагеблата», когда его в порядке сверхтотальной мобилизации отправят на восток, тоже крикнет «Гитлер капут». Что касается «осторожных» немцев, которые шепчут «добрый день», мы можем сказать: ошибка — недобрый день занимается над страной разбоя.

24 ноября 1943 г.

Земля Пирятина

6 апреля 1942 года в городе Пирятине Полтавской области немцы убили тысячу шестьсот евреев — стариков, женщин и детей, которые не могли уйти на восток.

Почему немцы убили евреев? Праздный вопрос. Они убили в том же Пирятине сотни украинцев. Они убили в селе Клубовка двести белорусов. Они убивают в Гренобле французов и на Крите греков. Они должны убивать беззащитных, в этом смысл их существования.

Евреев вывели на гребенскую дорогу. Их довели до Пироговской левады в трех километрах от Пирятина. Там были приготовлены поместительные ямы. Евреев раздели. Немцы и полицейские тут же делили женские и детские вещи. Загоняли в яму по пять человек и стреляли из автоматов.

Я не умею говорить о казни грудных младенцев, у меня нет для этого слов. Я хочу сейчас рассказать о муках Петра Лаврентьевича Чепурченко. Его пригнали в три часа дня. С ним пригнали свыше трехсот жителей Пирятина. Им дали лопаты. Они видели, как немцы убивали детей. В пять часов дня офицер скомандовал: «Засыпать». Из ямы раздавались крики, стоны. Под легким слоем земли полуживые люди шевелились, и Чепурченко говорит: «Шевелилась земля…»

Вдруг Чепурченко увидел, как из-под земли поднялся его сосед и приятель еврей Рудерман, ездовой валечной фабрики. Глаза Рудермана были налиты кровью, и был он весь в крови. Рудерман кричал: «Добей меня!» Сзади кто-то крикнул в ответ: «Добей!» — это просил другой знакомый Чепурченко столяр Сима, раненый, но не убитый. У ног Чепурченко лежала мертвая женщина. Из-под ее тела выполз мальчик лет пяти и закричал: «Маменька!» Больше Чепурченко ничего не видел и не слышал: он потерял сознание.

Петр Лаврентьевич Чепурченко жив, но его жизнь горька: он не может забыть 6 апреля 1942 года. Он говорит: «Это было на второй день пасхи» — и замолкает. Он глядит в одну точку, прислушивается. Что он видит? Мальчика, теребящего убитую мать? Глаза

Рудермана? В тот страшный день немцы убили и его, Чепурченко. Я хотел об этом рассказать солдатам нашей родины. Когда вы увидите немцев, вспомните о земле Пирятина. Вспомните о пятилетнем мальчике. У вас такие же сыновья и братья. Совесть не даст вам покоя, пока ходят по земле палачи. Говорить поздно. Поздно и возмущаться. Теперь одно: убить этих бессовестных и низких убийц.

26 ноября 1943 г.

«Николай Владимирович — 1 года»

Как нас обобрали немцы! Они отняли у нас не только близких, хаты, вещи. Сложной была жизнь. Были мечты, радости, люди, много стран, много книг. Теперь все во мне неизменно возвращается к одному: к немцу. Я его вижу — светлоглазого и бесчеловечного. Он идет и убивает, поет и убивает, хохочет и убивает.

Среди бумаг старосты деревни Вязовой, недавно освобожденной от немцев, найден следующий документ:

«Список расстрелянных жителей деревни Вязовой, Узнинской волости:

1) Музалевская Наталья Ивановна 43 лет.

2) Музалевская Наталья Николаевна 18 лет.

3) Музалевская Диана Николаевна 16 лет.

4) Музалевский Лев Николаевич 13 лет.

5) Музалевская Валентина Николаевна 9 лет.

6) Музалевская Тамара Николаевна 5 лет.

7) Музалевская Рима Николаевна 3 лет.

8) Давыдов Владимир Ильич 35 лет.

9) Давыдов Анатолий Владимирович 8 лет.

10) Давыдов Виктор Владимирович 5 лет.

11) Давыдов Николай Владимирович 1 года.

12) Прядочкина Мария Петровна 60 лет.

19 сентября 1942 года. Староста Музалев».

Разве можно это забыть? Разве можно жить, зная, что по земле ходят люди, которые расстреляли Давыдова Николая Владимировича одного года, младенца, крохотного Колю, расстреляли и приказали занести в список? Об этом трудно говорить, но забыть это нельзя. Нам еще далеко идти. Но мы дойдем. Мы их найдем. Мы их найдем под кроватями, в вегетарианских столовых, на краю света. Мы вспомним годовалого Колю Давыдова. Мы многое вспомним.

30 ноября 1943 г.

Зверинец горит

В течение десяти лет немецкие мамаши учили детей говорить: «Мы благодарны фюреру». Это было узаконенной формулой вежливости. Получив леденец, малолетний ариец должен был сказать: «Мы благодарны фюреру».

Мамаши и папаши также произносили эти хорошо заученные слова. Фрау Мюллер, получив шкаф и две перины, отнятые у евреев, лепетала: «Мы благодарны фюреру». Выдавали голландский сыр, захваченный в Фрицландии, и немки восклицали: «Мы благодарны фюреру». Герр Квачке, получив от сына два кило украинского сала, облизываясь, шептал: «Мы благодарны фюреру».

В течение последнего года немцы редко произносили магическую формулу. Никто не благодарил фюрера, и фюрер мог подумать, что подданные о нем забыли. Но вот шведские корреспонденты сообщают, что на стенах Берлина появились забытые, казалось, слова. Обугленные фасады домов, разрушенных во время последних бомбардировок, покрыты надписями: «Мы благодарны фюреру». Надо сказать, что на этот раз благодарность адресована правильно: четыреста тысяч берлинцев, оставшихся без крова, должны благодарить не кого иного, как фюрера.