Война. Мифы СССР. 1939–1945
Шрифт:
А их все равно было — больше миллиона.
На этом фоне 20 тысяч каминцев — если даже предположить, что после принудительной, под дулом эсэсовца, мобилизации брянские и орловские крестьяне все как один прониклись идеями нацизма, — это величина, которую можно просто игнорировать. Это даже не социологическая погрешность.
70 тысяч казаков — пусть даже действительно 70 тысяч — примерно та же петрушка. При этом даже казачьи части немцы не решались допускать до фронта, использовали их как вспомогательные, карательные. Первое крупное казачье соединение фон ГІаннвица было создано не на Дону и не на Кубани, а в Польше. Немецкое командование мучительно тянуло с отправкой первой казачьей дивизии
197
Беловолов В. Н. Казаки и вермахт. Мурманск, 2003.
А других вооруженных русских в гитлеровской армии и не было. Стоит начать разбираться, и получается, что БОЕВЫХ русских частей в немецкой армии вообще не существовало. Если под боевыми понимать те части, что сражаются на фронте против регулярной Советской армии.
Правда, я упомянул про добровольных помощников из специальных подразделений. Почти полмиллиона. Кто они?
Глава 2
Кто?
В 1942 году под Брянском русские «бойцы спецподразделений» из числа местных жителей охраняли железные дороги, стоя прямо под виселицами. На виселицах их должны были повесить, если недосмотрят — и партизаны пустят немецкий поезд под откос.
Я не знаю, выдавалась ли им перед повешением немецкая форма или «добровольные помощники» так и дежурили в своих собственных ватниках и пальто. Обычно подразделениям, сформированным из русских гражданских лиц для охраны дорог, все же старую немецкую форму выдавали. Списанную, старую, без знаков различия. Оружия не давали в принципе.
Сначала эти вспомогательные подразделения вермахта немцы презрительно называли «наши Иваны». Потом закрепилось нейтральное «хиви» — Hilfswillige, Hiwis, «желающие помогать».
В каждой пехотной дивизии вермахта для «добровольных помощников» предусматривались должности в службе снабжения. Сапожники, портные, шорники и вторые повара могли быть русскими. Также из русских военнопленных формировалась саперная рота. Надеюсь, понятно почему. Сапер ошибается один раз в жизни. Особенно если это русский сапер на немецкой службе — с длинной проволочкой и зорким глазом вместо миноискателя.
Такие вот «спецподразделения». Можно ли сказать, что спецназ шорников воевал за Гитлера? При желании — конечно. Шилом и дратвой.
Так поступают всегда и везде все захватчики — используют живую силу противника. Монголы пускали войска из покоренных народов перед собой — как смертников. Немцы с русскими даже так поступать не решались, держали их в обозе, заставляли шить, варить, рулить.
Но вот еще что важно: на самом деле «добровольные помощники» никакими добровольцами не были [198] .
198
Не были они и чисто русским явлением. Скажем, Катынь раскопали «добровольные помощники» из поляков, (labas.livejournal.com/856792.html).
За время войны отношение немцев к русским менялось не раз.
Они искренне надеялись, что русские будут им помогать добровольно. Как было в Европе (кроме, пожалуй, сербов и поляков). «Формирование восточных войск на начальном этапе гитлеровцы пытались осуществлять на основе добровольного волеизъявления граждан» [199] . Этого чуда не произошло.
199
Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941–1945 гг.: типы и формы. Великий Новгород, 2009.
Оставалось принуждение — а в этой сфере немцы, как известно, большие мастера. Голод и побои в сочетании с пропагандой и провокациями — такой был общий фон «набора добровольцев». Дело происходило в точности как в каком-нибудь советском кино о войне. В лагерь военнопленных прибывали гитлеровские эмиссары — офицеры вермахта, белоэмигранты, пропагандисты. Из обиженных на советскую власть подбирался актив. Однако тех, кто соглашался надеть немецкую форму добровольно, оказывалось неприлично мало. Несравнимо меньше, чем требовалось по строгому немецкому штату.
Остальных приходилось набирать просто по физической годности к строевой службе. В условиях «дефицита добровольцев» вербовались даже уцелевшие политработники Красной Армии. Большинство комиссаров, напомню, автоматически подлежало расстрелу сразу после пленения. Чудом уцелевшим немцы теперь предлагали стать пропагандистами идей национал-социализма. В сентябре 1942 года в спецлагерь (т. е. лагерь смертников) для политработников под Борисовым прибыл офицер фон Рам, в совершенстве владевший русским языком. Собрав плечных, он заявил:
«Мы, немцы, совершили много ошибок, не зная характера русского народа. Сами, без вашей помощи, мы никогда ничего не сможем сделать. Вы должны нам помочь. Мы не имеем никаких территориальных или иных претензий к России. Мы только против советской системы. У нас нет противоречий. Вы за социализм, и мы за социализм. Только мы за национальный социализм для своей страны, а в России интернациональный социализм. В интернационализме в России заинтересованы евреи, их господство нужно уничтожить» [200] .
200
Служба регистрации архивных фондов Управления Федеральной службы безопасности РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. 49956. Л. 12. Цит. по: Ковалев Б. Н. Коллаборационизм в России…
Правды здесь было ровно два слова — «евреи» и «уничтожить». Неизвестно, насколько успешной была миссия фон Рама. Но только если кого-то и удалось ему завербовать среди обреченных на смерть в лагере комиссаров, мотивы их были те же, что и в других лагерях. Надеть немецкую форму — и при первой возможности перейти через линию фронта, уйти в партизаны, просто сбежать.
Глядя из сегодняшнего дня, трудно сказать, как тут правильно было поступить. Погибнуть мучительно и бессмысленно, но с гордо поднятой головой — или попытаться хитростью спастись, принести еще пользу Родине. А там, за колючей проволокой, умирая от голода, издевательств и болезней, не зная ничего о происходящем на фронте… Из информации — только бравурные военные сводки Геббельса и листовки с Яковом Джугашвили, сыном Сталина, якобы тоже оказавшимся в плену и призывавшем служить немцам… Нет у меня никакого права, никаких сил осуждать этих русских людей, надевших перед лицом неизбежной и мучительной смерти немецкую форму.