Война

Стаднюк Иван Фотиевич

За городом, куда с трудом пробилась автоколонна, дорога тоже была запружена машинами, повозками, тачками, детскими колясками, велосипедами. Люди, изнывая от жары, задыхаясь в пыли и гари, несли рюкзаки, чемоданы, узлы, шли по обочинам, по полю вдоль шоссе. В этом пестром и печальном потоке – большинство женщин, детей, стариков. Кое-где виднелись группы раненых красноармейцев с серыми от усталости лицами и потерявшими белизну повязками. Тяжкое это зрелище: сколько порушено человеческих судеб, сколько выпадет на долю этих людей лишений и страданий; и томило сердце маршала чувство собственной вины за все, что видели его глаза…

Людской поток устремился

по старой Смоленской дороге, а автоколонна штаба фронта свернула на север, к недалекой автостраде Москва – Минск. Автострада оказалась почти свободной, и минут через сорок быстрой езды машины втянулись в лес – не доезжая Ярцева, близ того места, где с автострадой сливалась шоссейная дорога, идущая от Духовщины. В лесу развернулись радиостанции, настраиваясь на связь с Москвой и со штабами армий. На автостраде встал контрольный пост для остановки и ориентирования наших делегатов связи.

То были тревожные и томительные часы. Ожидались распоряжения Ставки Верховного Командования и возвращение с рекогносцировки квартирьеров, посланных в тыл Западного фронта для выбора нового места под штаб. Намеченный прежде запасной командный пункт в районе Ярцева, известный Ставке, находился в зоне, уже слишком близкой к противнику. И Тимошенко не был готов принять решение: где при создавшейся обстановке лучше расположить свой штаб и КП? Если впереди ранее указанного Ставкой и, наверное, строящегося рубежа Фронта резервных армий, то это бессмысленно: боевые действия вплотную придвинулись и к этому рубежу; в таких условиях нельзя обеспечить сколько-нибудь четкого управления войсками. А уйти за линию этого фронта, значит, штаб Западного фронта будет иметь перед собой «чужие» армии, что неизбежно приведет к неразберихе. Да и вообще, хотя резервные армии были только на подходе, складывалось, по мнению маршала, не лучшее стратегическое построение войск: в одной фронтовой полосе образовалось два фронта, управляемых двумя штабами, пусть даже они подвластны одному главкому Западным направлением – ему, маршалу Тимошенко.

Ни указаний Ставки, ни возвращения квартирьеров дождаться в лесу под Ярцевом не удалось. События неожиданно приняли опасный оборот. Только потом узнал маршал, как они начинались.

…С Духовщинского шоссе выскочили на автостраду Москва – Минск два санитарных автобуса с ранеными красноармейцами. В боковой стенке передней машины, почти в том месте, где на белом круге был нарисован красный крест, зияла овальная дыра с рваными закраинами.

На контрольном посту автобусы были остановлены. Из кабины переднего выскочила маленькая рыжеволосая девушка с эмблемами медика на зеленых петлицах гимнастерки. Ее бледное лицо, трясущиеся губы, помертвевшие серые глаза выражали крайний испуг.

– Сзади нас – немецкие танки! – осипшим голосом сообщила она. – Вон попали снарядом-болванкой… Одного раненого надвое перерубило… Кровищи полный автобус. – И девушка навзрыд заплакала.

Тем временем в глубине леса маршал Тимошенко беседовал с начальником войск связи фронта генерал-майором Псурцевым. Они стояли под зеленой ольхой в бликах солнечных лучей, дробившихся в ветвях деревьев. Среднего роста, смуглолицый, Николай Демьянович Псурцев немногословно докладывал, что узел связи фронта в Гнездове демонтирован, последние машины с оборудованием уходили оттуда уже под артиллерийским обстрелом врага. В сдержанности голоса Псурцева, в тоскливом выражении глаз угадывались казнившие его душу мысли: обстановка на фронте хуже быть не может… Многое зависит от связистов,

а их – кот наплакал. Части связи 3, 4 и 13-й армий понесли потери от 50 до 100 процентов. Прибывшее управление 16-й армии потеряло свой батальон связи при изменении маршрута следования. Части Народного комиссариата связи не отмобилизованы.

2 июля Псурцев дал начальнику штаба фронта генералу Маландину подписать телеграмму в Генеральный штаб, в которой объяснялась необходимость срочно подать из центра четыре линейных батальона связи, восемь линейных батальонов армейских управлений и, соответственно плану развертывания, – необходимое количество кабельно-шестовых, телеграфно-экплуатационных и телеграфно-строительных рот. Москва пока не отвечает…

Но сейчас главная боль сердца – сегодняшний день. К прибытию штаба фронта на новое место узел связи должен быть готов к действию… Но куда, в какой пункт посылать машины?..

Они понимали друг друга с полуслова. Ведь и в финскую войну Псурцев был начальником войск связи фронта, которым командовал Тимошенко. А сюда, на Западный фронт, прибыл из Генерального штаба тоже по его приказу сразу же после того, как Военный совет сместил бывшего начальника связи генерала Григорьева с поста и вместе с прежним руководством Западного фронта отдал под суд военного трибунала.

– Надо держаться, – невесело сказал Псурцеву маршал и с нервной нетерпеливостью взглянул на часы. – А насчет узла связи… Видимо, придется потеснить в Касне штаб Фронта резервных армий. Там узел задействован… Другого выхода пока не вижу.

И только сказал маршал последние слова, как со стороны автострады послышался чей-то напряженно-высокий и взвинченный голос, от которого у всех дрогнуло сердце:

– Общая команда!.. В ружье-о!.. Приближаются танки противника!.. По машинам!.. Заводи моторы!..

Тут же на просвечивающейся опушке, обращенной в сторону Духовщинского шоссе, в кронах деревьев с ужасающим грохотом начали рваться снаряды.

Когда Тимошенко и Псурцев выбежали на опушку, то увидели, что за дорогой, над недалеким бугром, клубится пыль, поднятая гусеницами и орудийными выстрелами. В живом сером мареве виднелись движущиеся темные сгустки. Сомнений не было: немецкие танки – наверное, разведка одной из тех двух дивизий, – которые прорвались со стороны Демидова.

По танкам из подступавшего к автостраде угла леса ударила батарея сорокапяток, охранявшая штаб…

– Товарищ маршал, машина подана! – взволнованной скороговоркой доложил подбежавший начальник охранной группы. И наверное, для убедительности добавил: – Товарищ маршал, ранен осколком генерал Белокосков!

– Тяжело ранен? – встревоженно спросил Семен Константинович.

– Тяжело. – Начальник охраны кивнул головой в глубину леса: – Там ему оказывают помощь.

Взглянув еще раз в сторону танков, маршал сумрачно бросил:

– Штабу фронта, конечно, здесь делать нечего. – Затем повернулся к торопливо подошедшему генерал-лейтенанту Маландину, требовательно посмотрел в его серое от недосыпания лицо, распорядился: – Сориентируйте по радио Лукина, где находятся эти танки. Надо прикрыть автостраду. Пусть выдвигается сюда и сто десятая мотострелковая… А из Фронта резервных армий… Какая танковая поближе?

– Шестьдесят девятая, – ответил Маландин.

– Наметьте рубеж развертывания шестьдесят девятой танковой… По речке Вопь занять оборону сорок четвертому стрелковому корпусу генерала Юшкевича. Задача – прикрывать Ярцево. Все подходящие по автостраде части – тоже на Вопь…