Война

Андрижески Дж. С.

Он взглянул на органические часы, затем на старшего видящего.

— Осталось недолго, брат. Часы. Может, дни, если им повезёт.

Полные губы Дитрини поджались в выразительной хмурой гримасе.

Однако Балидор увидел, как в этих серебристых глазах на мгновение отразилось кое-что ещё.

— Тебе это известно, — сказал он, тоже нахмурившись. — Тебе всё равно.

Хмурая гримаса дрогнула, а в тех серебристых глазах проступил более яркий свет. Его поверхностная хмурость превратилась в усмешку, а из света выплеснулось ещё больше боли.

— Одна

королева забирает её у меня, — сказал он, улыбаясь. — Другая обещает её мне… говорит, что она моя навеки. Какую королеву выбираешь ты, брат? Какую? Королеву, которая даёт тебе твоё сердце? Или ту, что вырывает его из твоей груди?

Балидор нахмурился.

— Королева? Какая королева? Кто даёт это обещание, брат?

Ожесточившийся взгляд Дитрини превратился обратно в усмешку, а затем он послал в сторону Балидора новую череду образов.

Балидор бездумно сделал шаг назад, снова поморщившись.

И вновь ему пришлось подавить злость вместе с облаком тёмного отвращения.

— Наслаждайся своими играми, брат, — холодно произнёс он. — Если хочешь, посвяти свои последние часы придумыванию новых загадок, новых способов вызвать в нас отвращение. Видимо, ты хочешь в эти последние часы притворяться, будто контролируешь ситуацию, так что наслаждайся. Это время истечёт быстрее, чем ты себе представляешь.

Он постучал пальцем по своему виску.

— Помни… когда твоя семья Лао Ху умрёт, не останется никого из тех, кого ты связал с Мостом. Скоро и ты умрёшь, брат мой.

Глаза пожилого видящего прищурились, когда он уставился на Балидора, словно вновь пытался прочесть его через ошейник. Ощутив в его свете очередной завиток боли разделения, Балидор сделал шаг назад. Ему внезапно больше всего захотелось убраться из камеры видящего Лао Ху, и как можно дальше от его света.

И всё же он получил тот ответ, которого пытался добиться. Во всяком случае, один из них.

Он уже собирался уйти по-настоящему, когда Дитрини внезапно заговорил.

— Напомни моей драгоценной девочке, что они придут не за мной, — сказал он. — И не за её мужем. Они хотят её. Они всегда хотели её.

В его голосе звучала нить боли, а на губах снова расцвела улыбка.

— …Но моя королева обещала, — сказал он. — Она обещала. В конце концов, моя драгоценная девочка будет моей, и только моей.

Балидор ощутил очередной всплеск отвращения.

— Ты знаешь, что говорят об обещаниях в военное время, — парировал он. — Легко дать. Ещё легче нарушить.

Взгляд Дитрини не дрогнул.

— Может, это правдиво в отношении её мужа, брат. Но, боюсь, ты узнаешь, что это никогда не было правдивым в отношении меня.

Пальцы Балидора сжались в кулаки.

Он не до конца понимал эту отсылку к Дигойзу.

Однако он не в первый раз подозревал, что Элли поймёт, если он повторит ей эти слова — чего он совершенно точно не собирался делать. Он подозревал, что многими фразами Дитрини бросался в него в надежде,

что в какой-то момент Элли всё это услышит; это одна из многих причин, по которым он был благодарен, что она не заинтересована в этом участвовать.

Даже не зная деталей, Балидор уловил достаточно, чтобы вновь задаться вопросом, не стоит ли позаимствовать пистолет Тензи.

Напомнив себе, откуда исходили приказы, которым он подчинялся, он отбросил это желание.

— Наслаждайся своими фантазиями, брат, — сказал он. — Скоро мы ещё поговорим.

Дитрини расхохотался.

Изо всех сил игнорируя его, Балидор открыл свой разум для расширенной конструкции, а именно для станции у двери.

«Не будете ли любезны выпустить меня, братья и сестры?» — послал он.

Дверь открылась ещё до того, как он завершил эту мысль.

Балидор направился прямиком к выходу и к Тензи, который стоял там; его обычно светлокожее лицо потемнело от ярости. Его пальцы прикасались к рукоятке пистолета, словно он слышал последние мысли Балидора и готовился одолжить ему оружие.

Даже когда Тензи стоял там, вооружённый и держащий пальцы на кнопке ручного выпуска газа, Балидор не поворачивался к Дитрини спиной, пока покидал камеру.

— Ты прав, что боишься меня, брат, — крикнул ему вслед Дитрини, и его серебристые глаза казались странно отсутствующими. — И она тоже. Когда я выберусь отсюда, первым пунктом на повестке дня будет та татуировка на её спине, которая так нравится её мужу. Я не забыл обещание, данное моей драгоценной девочке в этом отношении. Вырезание моим ножом его метки с её кожи станет только началом…

Глаза Дитрини похолодели, превратились в глаза убийцы, которые Балидор впервые увидел в сознании Врега.

— …Скажи это её мужу, почётный брат Адипана. И скажи ему, что я с радостью устрою ему полную экскурсию по тренировке его жены, как только надлежащим образом дисциплинирую её. Я даже продемонстрирую некоторые тонкие моменты на случай, если он упустил их в массе всего, что он успел попробовать. Похоже, он довольно большое внимание уделяет деталям, если наши разведданные о нем верны. Он наверняка оценит некоторые… нюансы. Разве ты не согласен?

Балидор изо всех сил постарался не выдавать реакции, но сомневался, что добился в этом успеха.

Дитрини наградил и Тензи косым взглядом этих мерцающих глаз цвета ртути.

— …Никто не должен владеть такой редкой собственностью, не имея надлежащей инструкции по применению. Разве вы не согласны, братья мои?

Пожалуй, хорошо, что в этот самый момент Тензи захлопнул дверь.

Она отрезала голос пожилого видящего, с глухим звоном состыковавшись со стеной.

Как только это произошло, Балидор мрачно взглянул на Тензи, открыл свой разум для конструкции и ободряюще похлопал молодого видящего по плечу, видя ярость, которая бурлила в его тёмных глазах.