Война
Шрифт:
Мартинес поборол свое удивление.
– Слушаюсь, миледи. Будут ли особые указания по поводу эксперимента?
– Просто сделайте так, чтобы учения длились по меньшей мере одну вахту, – сказала Миши. – Эскадра не должна ржаветь.
– Не должна, миледи. – Он сделал паузу, надеясь, что командующая что-нибудь скажет об убийстве, но она промолчала, и он с надеждой спросил:
– Будут ли еще приказания, миледи?
Голос Миши звучал категорично:
– Нет, милорд. Благодарю. Конец связи.
Мартинес задержал взгляд на оранжевом значке на рукаве, а потом выключил коммуникатор.
У эскадры не было учений с самого Бай-до,
Обычно учения проходили по заранее прописанной схеме с предопределенным исходом, а корабли и экипажи оценивались по степени мастерства, с которым выполняли команды. Миши же потребовала именно "эксперимент", то есть подвид учений, разработанный Мартинесом и командующим эскадрой Дофагом после битвы в Хон-баре. В эксперименте исход учений не был запланирован загодя, и командирам кораблей разрешалось импровизировать и менять тактику. Миши проявила великодушие, предложив подобное: большинство командующих сразу бы настояли на заранее оговоренной собственной победе.
Сейчас на первый план выходило еще одно преимущество учений, ведь пока они проходят, Флетчеру будет не до проверок и, следовательно, не возникнет желания кого-либо казнить.
Флетчер не сможет устраивать обходы и в те два дня, когда эскадра будет вблизи Термейна. Все по десять-двенадцать часов проведут на боевых постах, ожидая возможной атаки.
Но завтра обычный день, и капитану, свободному от дополнительных обязанностей, ничто не помешает провести еще одну инспекцию. Мартинес удивлялся, почему Миши не назначила учения на завтра, а отложила на три дня.
"Возможно, она проверяет Флетчера, – размышлял он. – Еще один мертвый старшина, и она что-нибудь предпримет."
Он посмотрел на голых крылатых детишек на стенах кабинета и поразился, как один и тот же человек мог заказывать такие фрески и замышлять хладнокровное убийство.
Мартинес погрузился в планирование эксперимента. Он несколько раз менял состав сил и одержимо прорабатывал мельчайшие детали. Работа отвлекала от мыслей о Флетчере и воспоминании о Туке с хлещущим из горла фонтаном крови.
Ночью он надел виртуальный шлем и спроецировал космический пейзаж, окружающий "Прославленный", надеясь, что сможет наконец успокоиться и заснуть. Это почти сработало, но внезапно чернота пространства стала кроваво-красной и он очнулся с бешено колотящимся сердцем.
На завтрак было другое блюдо, но Мартинес опять не заметил как опустела тарелка. Он с ужасом ожидал, что в коридоре зазвучат уверенные шаги и к двери подойдут Флетчер, Марсден и Мерсенн, приглашая на очередной осмотр.
Ему удалось почти смириться с этой мыслью, но все равно, едва он их услышал, душа ушла в пятки. Он уже стоял по стойке смирно, когда в открытой двери появился Флетчер – при полном параде, в белых перчатках, с клинком в сверкающих изогнутых ножнах.
– Капитан Мартинес, буду весьма признателен, если вы присоединитесь к нам.
Холодный ужас, словно намокший плащ, облепил Мартинеса.
– Конечно, милорд, – ответил он.
Он шел к дверям, чувствуя легкое головокружение, уверенный, что теперь ничего не изменить, ему суждено стать беспомощным свидетелем еще одной необъяснимой трагедии, о которой через пару часов доложит Миши Чен, в то время как где-нибудь на корабле будут отмывать
Капитану опять нужен свидетель. Жаль, что Флетчер не пользуется камерой.
Как и в тот раз Флетчера сопровождали двое. Первым был его секретарь Марсден, но вторым, вместо Мерсенна, оказался лорд Ахмад Хусейн, офицер-оружейник. Мартинес сразу догадался, куда они идут, и не удивился, когда Флетчер спустился на две палубы вниз и направился в Третью ракетную батарею.
Там их уже ожидала стоящая навытяжку команда с похожим на крысу старшим оружейником Гуликом во главе. И вновь Мартинес наблюдал, как Флетчер проводит тщательнейшую проверку не только ракет-носителей и пусковых установок, но и системы лифтов, предназначенной для персонала, огромных паукообразных роботов для контроля повреждений, используемых при ремонте в условиях перегрузки, когда вся команда лежит в амортизационных креслах, едва способная дышать и думать, не то что двигаться. Флетчер посмотрел гидравлические системы роботов, слазил в антирадиационный бункер, в котором во время боя сидят оружейники, а потом велел извлечь из пусковой установки две ракеты. Они были покрашены в те же цвета, что и обшивка корабля: в зеленый, розовый и белый – и напоминали не оружие, а странные дизайнерские изыски, арт-объекты, заказанные эксцентричным меценатом, или даже яркие леденцы для детей-великанов. Капитан провел по ним пальцами в белых перчатках, ожидая, что ракеты будут чисты, как его собственный обеденный стол, а потом приказал убрать их на место и спросил Гулика, когда в последний раз ремонтировались установки.
Наконец Флетчер осмотрел саму команду – безупречно одетых солдат и мичманов, выстроенных по старшинству.
Восприятие Мартинеса обострилось, и он обозревал сразу все в батарее, до последнего проводка, до мельчайшего переключателя. Казалось, что он замечает каждую деталь происходящего: запах смазки на тросах подъемников; нервное движение рук Хусейна, увидевшего, что Флетчер отводит взгляд от полоски пота, выступившего над верхней губой Гулика.
Гулик, вытянувшись, стоял в конце строя. Флетчер хладнокровно вышагивал перед его командой, не пропуская ни потертого шва на рабочем комбинезоне, ни криво вставленного в гнездо инструмента, ни торчащей из-под воротника петли вешалки.
Мартинеса бросало то в жар, то в холод. Флетчер остановился перед Гуликом и мучительно долго смотрел на него синими глазами.
– Очень хорошо, Гулик, – сказал он. – Держите марку.
А потом случилось невероятное: капитан отвернулся и быстро пошел прочь, тихо позвякивая ножнами. Плохо соображая от головокружения, Мартинес молча последовал за всеми.
Уже у люка уголком глаза он заметил, как расслабился Гулик.
Поднявшись на свою палубу, Флетчер обратился к Мартинесу:
– Благодарю вас, капитан. – Он едва сдерживал усмешку. – Я ценю, как трепетно вы относитесь к моим слабостям.
– Да, милорд, – ответил Мартинес, не в силах произнести "Всегда к вашим услугам".
Гарет отправился в свой кабинет, сел за стол и задумался об увиденном. Флетчер пригласил его на обход, но ничего не произошло.
"У него десятки проверок каждый год, – размышлял он. – Но убит только один старшина. Просто блажь?"
Примерно через час пришел лейтенант Коэн, рыжеволосый адъютант Миши, с приглашением на обед у командующей. Мартинес явился туда, и за тарелкой прохладного фруктового супа доложил, что ничего необычного во время утренней инспекции не произошло.