Война
Шрифт:
— Жаль, жаль. Хороший офицер. Сейчас каждый храбрец на счету. Передайте ему, что его прошение удовлетворено в связи с проявленной им доблестью.
— Прошение? — удивился Пушкин.
— Да, я приказал поднять некоторые бумаги. Среди них нашлась и такая. Пётр Романович страстно желал восстановиться в армии, но получил отказ по состоянию здоровья. Однако же, раз мы видим, что данное состояние ничуть не мешает господину Безобразову служить Отечеству, потому отказ аннулируется. Стоит ему поправиться, как армия получит… — здесь Николай на мгновенье задумался, — прекрасного
Надо заметить, что Степан искренне порадовался за Безобразова. Самому ему было не слишком приятно представать перед царём в виде далеком от наилучшего, но утешал себя тем, что бывало и хуже. Сейчас, во всяком случае, царевы сапоги не подвергались неожиданной атаке.
— Ну а ты, сын Помпеевич, сам как думаешь?
— Что — думаю? — не понял Степан.
— Как будешь продолжать службу.
Степан икнул. Он то думал, что и так давно уже на службе, причём не самой желанной. Но у царя было какое-то свое мнение. Это настораживало.
— Что вы подразумеваете, ваше в…сиятельство?
— Негоже столь славному и, что самое важное, удачливому человеку в стороне стоять когда такие дела происходят. Да ты и не стоишь. Мне уже немного шепнули. И хорошего и не очень. Так понимаю, что с казаками ты спелся?
— Нашли общий язык, ваше…ство. — осторожно ответил Степан. От предчувствия чего-то, вдруг разболелся живот.
— Казаки скоро приумножатся числом. Прибудут новые полки. Общим атаманом думаю поставить Кондратия, я давно о нем слышал. Что мыслишь, справится?
— Справится, — уверенно согласился Степан. — Этот справится.
— Тогда поздравлю его генералом. Заслужил.
— Он будет очень рад, — улыбнулся Степан, — знаете, ваше…сиятельство, этот казак только с виду грозный. На деле — милейший человек, что токмо о благе для Отечества и думает, а сам теленка не обидит. Простая честная душа, чьи порывы устремлены единственно на одно — служить императору не жалея живота своего, и…
— Довольно заливать, не на ярмарке. И не корову продаёшь. Казак в подобных словесах не нуждается.
— Ваше сия… величество. — обиделся Степан.
— Дел ему предстоит много, все-таки с кавалерией регулярной тут сложности. Вот ты ему и поможешь.
— Я?
— Именно. Александр Сергеевич, прошу меня извинить, но Степана я у вас забираю.
— На все ваша воля, ваше сиятельство, — отвесил полупоклон Пушкин.
— Генерала сразу жирно будет, — рассудил Николай вслух, — полковника в самый раз. Поздравляю, Степан Помпеевич, с зачислением на воинскую службу.
— Меня? В полковники? — Степан ждал чего-то подобного, но все равно отторопел и не сразу поверил ушам.
— Тебя, тебя. Будешь и дальше с казаками. А ниже полковника никак нельзя, сам генерал Кондратий не поймёт. — и добродушное «инкогнито» весело рассмеялся.
— Теперь к делу, — посерьёзнел Николай. — Александр Сергеевич, как скоро ты можешь организовать мне аудиенцию с молодым султаном?
Глава 30
Инкогнито из Петербурга. Часть вторая.
Планируя
Государь показался ему воодушевленным и одновременно чем-то растерянным. Поразмыслив, Степан решил, что понял в чем дело. Его величество изволил выйти за привычные рамки, отчего испытывал как комфорт новизны, так и дискомфорт от опасения того самого нового. Зарегулированность жизни способна выдрессировать любого, разве царь не человек? Степан развеселился подумав, что Николай оказался в положении соседа пробравшегося в чужой огород посмотреть как там огурцы растут. Государь любил путешествовать, но одно дело колесить по России, которая вся целиком воспринималась им как одно большое имение, и имение лично его, и совсем другое заскочить под чужим именем к туркам. Европейские вояжи также не подходили в сравнении, ведь там скрывать имя не приходилось.
В свою очередь, государь Степе обрадовался. Иначе как объяснить произведение в полковники?
— Что мне делать? — спросил граф у Пушкина когда им удалось остаться наедине. Александр задумчиво посмотрел на писчие принадлежности своего стола и ничего не ответил. Требование императора организовать встречу с султаном вытеснило из головы все прочее.
Последующие несколько дней Степан не помнил, ибо Кондратий взял его в охапку и почти что унёс на руках. Производство в «енералы» и новое назначение вольный сын Дона резонно соотнес со своим добрым отношением к «благородию», отчего душа его жаждала проявить часть своей широты. Трое суток несчастный граф провел фактически в плену у казаков, старавшихся влить в него как можно больше спиртного.
— Ты тоже енералом будешь, верь моему слову! — гудел Кондратий сонно кивающему Стёпе, — ух, чую, крепка наша участь! Ты пей, благородие, пей! Не барыня, не растаешь.
Казак был почти в совершенном восторге. Его подручные тоже. Он алкогольной смерти Степана спасло только то, что Кондратий был вынужден заняться подготовкой к походу и выпустить его.
Придя немного в себя, сын Помпеевич вернулся в посольство и не узнал его. Сейчас здесь был военный штаб, полный каких-то деловито сновавших офицеров и важных генералов с ледяными глазами.
— А, граф! — выручил появившийся Пушкин с папкой бумаг под мышкой. — Идите за мной.
— Куда пропал! — зашептал Александр едва затворив дверь небольшой комнатки, используемой как подобие чулана. — Совсем головой тронулся с казаками пить?
— Вы знаете? — жалобно промямлил граф и полковник.
— Ещё бы! Государь каждый день начинает с вопроса куда ты делся.
— Не государь, а князь Преобра…
— Не валяй дурака. И так весь город на ушах стоит.
— Что так, Александр Сергеевич? С секретностью не заладилось? Понимаю.