Война
Шрифт:
Крамберг повел себя правильно, взявшись успокоить паренька, но вот только про пекло зря упомянул, да своим « ух!», произнесенным внезапно и резко на выходе, явно переборщил. От этого « ух» мальчишка так сильно напугался, что за миг до потери сознания оконфузился, намочив штаны.
– Живее вылезайте, живее! – тем временем командовал Дарк, затушив факел и прильнув лицом к щели между досками стены. – Под ноги смотрите, свиней не подавите! Еще не хватало, чтоб на их визг работники со всего двора сбежались!
Одним за другим перепачканные зловонной жижей солдаты выкарабкивались из ямы и тут же принимались отчищать пахучее, липкое месиво
– Герхарт, ко мне! – шепотом скомандовал рыцарь, отрываясь от щели в стене. – Крамберг, бросай паренька тормошить! Очнется – заверещит, а нам это без надобности!
К тому времени уже почти весь отряд выбрался из дыры в покрытом слоем нечистот настиле. Солдатам было тесно и опять практически нечем дышать, но они тут же нашли выход из положения. Парочка смышленых воинов залезла товарищам на плечи и, ловко орудуя ножами, принялась разбирать крышу. Сначала отодрали едва державшиеся на гвоздях подгнившие доски, а затем осторожно разобрали положенную неровными рядами старенькую, крошащуюся прямо в руках черепицу. Дарк не стал препятствовать самовольной затее подчиненных, поскольку сам хотел приказать это же, но просто не успел. Догадливые солдаты его опередили. Дыра в потолке не только избавила отряд от преследующего, как проклятье, удушья, но и осветила изнутри свинарник. К тому же она находилась столь высоко, что иногда прохаживающаяся по скотному двору прислуга вряд ли могла бы ее заметить.
– Я здесь, Дитрих! Кого на разведку послать прикажешь? – старался говорить шепотом громогласный сержант, но у него это плохо получалось.
– Никого, – покачал головой Аламез, вновь прильнув к щели, но ничего нового не увидев.
Глазам моррона предстали все тот же пустой загон перед свинарником, та же кормушка-поилка и та же глухая стена другого сарая, находившегося шагах в десяти от ограды.
– На разведку я сам пойду. Попытаюсь все владения герцога осмотреть и в особняк проникнуть. Вы же здесь сидите! – приказал рыцарь, повернувшись к отряду лицом. – Думаю, меня не будет около часа. Можете пока отдыхать, только наружу не высовывайтесь, а кто к вам сунется, сразу вяжите, чтоб шума поднять не успел. Паренька, полагаю, тоже повязать надо да кляп в рот вставить…
– Может, обойдемся, все ж мальчонка? – засомневался Герхарт.
– Нет, не получится, – покачал головой Аламез, которому эта вынужденная мера предосторожности тоже была не по нраву. – Непоседливы они, юнцы, непоседливы да своевольны… Только отвернешься, а он с дуру-то и заголосит на весь двор. Народище сбежится. Нет уж, давай-ка без нужды не рисковать!
– А мне что делать? – спросил Крамберг, всего доли секунды не дождавшись наступления своей очереди. – С вами пойти?
– Да, то есть нет, – сначала кивнул в знак согласия, а затем отрицательно замотал головой рыцарь. – В смысле, тоже на разведку пойдешь, но не со мной. Городские владения герцога столь же велики, как подворья замков у многих рыцарей. Свинарник, где мы оказались, расположен в восточной части скотного двора, который, в свою очередь, находится на юге поместья, таким образом, выходит, что сейчас мы на юго-востоке от цели,
– Это понятно, – хмыкнул Крамберг, и без того догадавшийся, что все слуги герцога знают друг дружку в лицо, и лощеные физиономии охранников вельможи им уже давно примелькались. Ему, в грязной одежонке, с чумазым лицом, не сойти ни за прислужника, ни за вооруженного стража. – Да только вряд ли народец о делах господина между собой болтать станет…
– А ты проверь! – настоял на своем Аламез, тихонько подталкивая разведчика к выходу и сам продвигаясь к двери свинарника. – Раз все понятно, так за дело берись! Даю тебе на все про все полчаса, а как вернешься, Герхарту все и расскажешь!
Крамберг справился со своей задачей гораздо раньше отведенного срока и вернулся в свинарник, когда еще полчаса не прошло. За это время ничего особенного не произошло, разве что неповоротливые, тучные свиньи и их непоседливые детишки успели попривыкнуть к новым соседям и перестали грозно похрюкивать да истерично повизгивать. Мальчишка-прислужник очнулся и, как предупреждал командир, тут же попытался закричать, однако кляп во рту и не слишком туго затянутые путы на руках довольно быстро положили конец его выкрутасам. Паренек подергался минут пять и затих, тем более что полусонное воинство, устроившее стоянку среди свиней, ни на него, ни на его жалкие потуги освободить руки и выпихнуть тряпку изо рта внимания особого не обращало. Пару раз возле свинарника появлялись рабочие, которые что-то кричали, наверное, звали мальчонку. Однако внутрь никто зайти не захотел. Скорее всего, старшие работники подумали, что непутевый юнец снова сбежал играть с приятелями, и не видели нужды пачкать башмаки о давненько не чищенный настил.
Отчет разведчика был предельно краток и прост. Забежавшая домой на часик поспать кухарка жаловалась своей соседке, что старший повар опять был пьян и испортил главное блюдо, которое нужно подать к столу торжественного обеда ровно в час дня. Больше ничего Крамберг не узнал. Утомленная трудами на кухне женщина даже не сказала, на сколько персон была рассчитана званная трапеза и отдал ли приказ главный распорядитель дома накормить слуг приехавших в гости к герцогу вельмож. Расположение же строений на скотном дворе, как, впрочем, и жилищ прислуги, герканцев не интересовало. Их отряд был слишком мал, и не только сержанту, но и всем солдатам было понятно, что они не смогут захватить и удержать всю территорию особняка. В лучшем случае отряд сможет контролировать лишь дом, в худшем – место сборища аристократов да несколько прилегающих к трапезному залу комнат с лестницей на второй этаж.
До одиннадцати часов солдаты не волновались, поскольку понимали, что разведка – дело сложное, и умелое ее проведение отнимает не только много сил, но и времени. К тому же командир предупредил, чтоб отряд не ждал слишком раннего его возвращения. Солдаты постарше, поопытней да поспокойней мирно дремали, с толком используя каждую выпавшую им минуту отдыха. Те же, кто по молодости лет нервничал перед предстоящим делом и поэтому не мог заснуть, пачкал не оттертой с пальцев грязью и без того изрядно замусоленные картишки. Бросать кости не позволял липкий настил, кое-где уже подсохший и покрывшийся отвратительной как по виду, так и по запаху коркой.