Война

Гордон-Off Юлия

При этом нелишне вспомнить, что в те годы Генштаб не входил в структуру управления войсками, его основной задачей было опекать и обеспечивать учебный процесс в собственной академии. Что ещё удивительнее, у Генштаба даже задачи по теоретическому обоснованию и обеспечению военной доктрины не было, всё, что варилось в его недрах так и оставалось местечковым умствованием и фанфаронством списанных из войск генералов и полковников, хотя, отдельные пробивные таланты "вопреки и не смотря" из этой кухни вырастали. Вообще, руководство сухопутными войсками представляло из себя удивительную картину. Формально во главе всего стоял Император, но это единственный объединяющий сухопутчиков фактор. Всё остальное представляло из себя такой винегрет, где разобраться весьма не просто. Вроде как ниже должен быть военный министр, вот только у гвардии, у патронируемых полков, у казаков, у разных родов войск были свои структуры управления, которые министру не особенно и подчинялись и его приказы для них имели в лучшем случае рекомендательный статус. То есть командир полка, у которого шефом была Великая княгиня Ольга, к примеру, мог спокойно проигнорировать

приказ военного министра, на том простом основании, что приказ не подписан шефом полка, то есть его прямым начальником.

Флот на этом фоне был куда сильнее консолидирован, хотя и он имел два независимых полюса в виде Балтики и Черноморья, которые аналогично жили своей изолированной жизнью и не особенно интересовались распоряжениями из центра.

Вот именно поэтому на фоне нагнетания напряженности на театре военных действий только на Дальнем Востоке имелось минимум три разных варианта организации отпора возможной агрессии со стороны Японии, плюс у флота парочка, а ведь формально во главе всего стоял аппарат наместника Алексеева, но чихали на него все, ведь и из центра телеграфировали весьма грозно и решительно. Вот и получалось, что любой начальник имел своё видение ситуации, свои планы, на основании чего принимал решения и производил действия. О такой глупости, как согласованность действий не то, что между армией и флотом, а даже между разными корпусами речь не шла. Вот и занимались штабы серьёзной работой по обоснованию невозможности выполнения всех полученных сверху приказов или иными маневрами затягивания и бумажной волокиты. До Японии ли в таких условиях?

Так, что появление на театре такой фигуры, как адмирал Макаров, это не столько надежда на его флотоводческий и командный гений, а использование авторитета его фигуры, которого хватит для того, чтобы выступить организатором и сделать управляемой местную аморфную массу. В сухопутной армии такой фигуры в те годы видимо не имелось, в принципе, и Куропаткин мог резвиться как угодно…

*- С мамой в аспирантуре училась аспирантка из Болгарии. Она хорошо знала русский язык, тем более, что языки из одной семантической группы, но иногда на стыке языков рождала такие удивительные обороты, что вызывало невольное восхищение. Так на кафедре была каторга, регулярно навещать старенького заслуженного профессора, которому требовалось начитывать громко вслух новую периодику, работы студентов и прочее, так как он с годами стал не только плохо видеть, но и слышать, при этом отличался удивительными склочностью, капризностью, вредностью и нудностью. Вот эта многочасовая каторга была вменена в обязанность кафедральных аспирантов. И однажды вернувшись с такой, болгарка и озвучила с неизбывной грустью в голосе: "Я сегодня так устала, он такой ДОСАДНЫЙ!…" Более ёмкую и точную характеристику старому маразматику дать не удалось больше никому. Я же нагло включила некоторые её находки в свой лексикон, хоть официально таких слов в русском языке нет.

**- Или как вариант "всё чудесатее и чудесатее…" — цитата из Алисы Л. Кэррола, хотя, лично мне кажется, что так "вкусно" эта фраза зазвучала благодаря очень благожелательному переводу и на русском языке, что в английском найти можно только при ОЧЕНЬ БОЛЬШОМ старании…

***- Про женщин-военнослужащих и дебаты в Генштабе о длине их юбок, мне пришлось только слышать. А вот то, что на совещании милицейского Главка в Петербурге начальник — генерал Пониделко больше получаса клеймил позором присутствующих дам, которые умудрились надеть чёрные колготки, которые носят только шлюхи (не знаю, откуда у генерала такие эротические фантазии), и все в указанного цвета предметах одежды были обязаны выйти и до перерыва такое непотребство устранить! Вышли и устраняли. Ну, да, это не армия, а милиция! Конечно! Только тараканы под фуражками бегают совершенно одинаковые… И что примечательно, милиции было чем заняться, ведь именно в это примерно время Питер к эпитету "культурной столицы" приобрёл ещё и звание "бандитской". Что же вы хотите от военачальников мирного времени…

****- Знакомый вертолётчик из полка в Агалатово уверял, что цитаты подлинные, а не придуманная хохма…

Глава 28

На мостике "Новика" было сыро, ветрено, зябко и неуютно, эскадра, дружно коптя и зарываясь в волны неспокойного Жёлтого моря уже второй раз за последние несколько дней легла на курс к внешнему Артурскому рейду. Приближался сумрачный зимний рассвет двадцать шестого января. "Новик" вместе с "Боярином" осуществляли охранение-патрулирование движения эскадры, как было предписано в полусотне кабельтовых восточнее русской броненосной линии. Назвать разбросанные по морю разрозненные ходовые огни "линией" или ещё какой-то формой эскадренной эволюции не решился бы самый оптимистичный придурковатый фендрик*. Эти эскадренные выходы курсом на северо-восток вдоль побережья, с поворотом на восток чуть дальше створа острова Роунд и последующим возвращением в базу без огибания последнего кроме нервотрёпки совершенно несплаванных экипажей не давали совершенно ничего. Николаю "по секрету" в штабе рассказали, что благодаря этим эволюциям в столицу ежедневно летят бравурные рапорты и реляции, что благодаря им и флотоводческому таланту адмирала Оскара Старка вся Япония вместе со своими армией и флотом запуганная неимоверной военной мощью и выучкой русского флота дрожит и боится высунуть нос из баз, так есть сейчас и будет впредь!

Вообще, Николай, как и большинство офицеров эскадры, искренне радовался этим выходам. Находиться на острие наших дальневосточных рубежей и не почувствовать нарастание политической напряженности было невозможно. Тем более, что с трудом преодолевшие Великий Сибирский путь газеты приносили

самые запутанные новости, а прибывающие раньше европейские газеты вносили в без того непонятные факты свою дополнительную путаницу. В результате штаб эскадры фонтанировал распоряжениями и приказами с такой частотой, что иногда просто успеть прочесть их все — было серьёзной задачей. Не отставали от начальника над эскадрой, командование порта, младшие флагманы, а ведь все перечисленные ещё и репетовали приказы морского министра, ГМШ и наместника. Словом, последние пару недель ежедневно с утра в зависимости от места нахождения Старка или наместника кавалькада адмиральских катеров отваливала от пристани у штаба или борта "Петропавловска" и развозила начальство по стоящим на внутреннем рейде кораблям. Где каждый устраивал очередную "инспекцию", если быть честными, то скорее делал вид своей ужасной занятости и деловитости, подобно нерадивой хозяйке перед приходом гостей из-за своей нерадивости неспособной использовать оставшиеся минутки для наведения окончательного лоска, а устраивает паническую суету, для обозначения своей всеобъемлющей подготовки. Если несколько первых визитов вызвали на палубах нервозный ажиотаж, то уже к концу недели появление очередного адмирала на борту не волновало уже никого, кроме назначенной вахты и караула. "Новику", как и всему отряду ближней разведки, повезло, отчего-то их минула львиная доля начальственного внимания. Только по разу на палубе отметились Старк и Алексеев, а вот броненосному отряду выпало во всём объёме. К вечеру по результатам инспекций на борт доставлялись порой исключающие себя приказы, к примеру: одновременно и немедленно всем пополнить угольные ямы до полного и при этом разгрузить оставив только половинный запас кардифа…

Но по порядку. После сентябрьских эскадренных маневров вдруг заметили, что "Новик" до сих пор в викторианской окраске**, что было отражено пунктом в итогах маневров и нам приказали перекрасить корабль в шаровый цвет. Действительно на фоне других кораблей мы с "Аскольдом" единственные оставались в белых бортах и с жёлтыми трубами. С учётом наших размышлений о возможностях по маскировке, серый-шаровый у нас оказался самым светлым на эскадре. В те времена шаровый цвет кораблей был темнее милицейской шинели, у нас же цвет вышел почти как у знакомых мне кораблей конца двадцатого века. Вообще, бело-жёлтая попугайская окраска военного корабля была для меня дикой с самого начала, но оказалось, что я к ней уже привыкла, и теперь было даже жаль её закрашивать. Ещё, возникла некоторая трудность с тем, что раньше мы с Клёпой видели "Новик" издали, а теперь он терялся на фоне остальных в гавани. В частности, именно это послужило тому, что мы уговорили на самый светлый вариант серого, да и при маскировке такой оттенок был предпочтительнее почти чёрного, если не иметь ввиду тёмное время.

Машенька почти освоилась в Артурском госпитале в качестве сестры милосердия, в те времена градации и профессиональное деление медицинских работников была совсем не такой, как я привыкла***. Настенька написала, что получить направление на работу в Артурский госпиталь ей не удалось и это её чрезвычайно расстроило. Наши контакты с казаками по линии хорунжего Некрасова и Феофана продолжились вполне успешно. В частности, нам охотно пошли навстречу, когда мы закинули удочку по поводу охраны Машеньки, особенно в свете предстоящей войны, а как раз среди занятых реальным делом никто не сомневался в приближении войны, как и не пыжились шапкозакидательскими лозунгами. Казаки охраны дороги фактически уже не первый год находились в условиях постоянной необъявленной войны с хунхузами и как противников их оценивали весьма трезво, тем более, что во время стычек они видели постоянное усиление их организованности и явное присутствие кукловодов за спинами этих "бандитов-голодранцев". Так, что теперь посменно один казак или два, когда Адриян отсутствовал, были рядом и обеспечивали присмотр и охрану. Не стоит упускать ещё и казачек с казачатами, что жили по соседству, ведь это не один десяток пар весьма приметливых глаз. Так, что хоть немного спокойствия за свои тылы мы с Николаем получили.

Среди прочих новостей из столицы мелькнуло известие, что государь крайне недовольный действиями МИДа в японском вопросе отстранил от должности министра графа Ламсдорфа, но начатое не доделано, так как новый министр не назначен, а функции его временно на себя взял Император, может, лучше бы оставил старого. Что-то в столице произошло с реорганизацией особого комитета по делам Дальнего Востока, но что именно и почему из отрывочных намёков так и не прояснилось. Отчётливо ясно, только, что столицу лихорадит, а почему и как неизвестно. Тучи политического напряжения продолжали сгущаться.

Я тупо продолжала нарабатывать навык и опыт полётов с Клёпой. Поначалу всё ограничивалось только возможностью наблюдения её глазами и наработки использования расширенных возможностей её зрения, особенно в условиях тёмного времени. Здесь возникли неожиданные сложности, ведь я не добивалась достаточно глубокого слияния, а ночью скопа не летает, ну, не нужно ей это и всё. Как бы не было замечательно ночное зрение, но увидеть в воде рыбу нельзя, разве только плёски всплывших, но времени на атаку такой рыбы не остаётся, то есть толку, от наблюдения плеснувшего рыбьего хвоста — ноль без всяких палочек. А посему пришлось пойти на более глубокое слияние с птицей и фактически начать летать самой, а это оказалось сначала неимоверно трудно, а потом захватывающе прекрасно. Грубо говоря, я хлебнула наркотик чувства свободного полёта и пропала, потому, что это не передать словами и даже не знаю с чем из своего жизненного опыта полученные ощущения можно сравнить. Поначалу мы просто вместе летали на охоту, я училась чувствовать все нюансы полёта, управления крыльями, хвостом, изгибами тела и шеи, всё участвует в полёте и, особенно, в маневрировании, а уж освоить и адаптировать под своё восприятие птичье чувство пространственной ориентировки казалось вообще недостижимым, но в один прекрасный солнечный день всё вдруг стало получаться.