Войны и миры: Отряд «Омега»
Шрифт:
— Господин тысяцкий, я в некотором недоумении…
— Оно и видно, — ответил Мвари и улыбнулся, сначала сотнику, а потом Василию с Хафизуллой, сидевшим напротив.
— Что видно? — не унимался сотник. Его лоб потел под тесноватой лисьей шапкой.
— Видно, что зря ты с нами полетел, Яромир.
— Арестованных должны сопровождать два офицера. А мне даже не сообщили пункт назначения. Вы сейчас-то хоть поделитесь своей тайной? Все равно же…
— Кстати, о пункте назначения, — Мвари вытянул шею, заглядывая через ряд кресел
— Как там? Прыгать не пора? Синий нос…
— Не выйдет, — ответил удильщик, — мы попали.
— Куда попали? — забеспокоился Мвари.
— Две галеры и один карак. Не отстреляемся.
— Чьи?
— По знакам — пустые. А по связи — вот.
И удильщик передал изображение со своего экрана связи на экран в салоне. С экрана мрачно глядел лысоватый толстый сатир.
Удильщик склонился к микрофону.
— Ну, чего хотел?
— Просветят вас светлые рджалы, поддержат темные, — произнес сатир с жестким акцентом, — а я помогу и тем и другим. Вы везете двух наших офицеров. Курпан дир-зигунов Пурдзан из семьи Джара и курпан дир-зигунов Василий Гирей должны вернуться на действительную службу в подчинение Совета Зигунов Приапа. Если хотят.
— А если не хотят? — оживился Мвари.
— Не хотят — пусть Мекрджал их сожрет. Приап — свободная планета. И богатая. Приап заботится о своих. И только.
Мвари повернулся к Пурдзану.
— Как, Пур?
Пурдзан встал, выбрался в проход между креслами, случайно наступив Василию на ногу.
— Прости, курпан-баши. И ты прости, шейх. Все-таки… Ну…
— Выдвигай трубу, — скомандовал Мвари. Потом поглядел на Василия.
— А ты?
— А зачем? — пожал плечами Василий, — Пур пошел служить Родине. А я — янычар.
— Так нет же больше янычаров, курпан-баши! Пойдем со мной.
Василий взял мохнатую лапу Пурдзана обеими руками, крепко сжал.
— Прощай, Пур.
— Прощай, курпан-баши. Хорошо воевали.
— Эй, эй… — Мвари потеребил себя за рукава. Ухмыльнулся.
— Зря вы так, ребята. Ты иди, Пур. Мы с эмиром дальше полетим, но я тебя еще найду. Ты заметил, кругом все стало слишком… «призрачно»? Дел у нас по горло. И у тебя. Рано прощаться, понял? А пока иди, служи у своих зигунов.
— Так точно, шейх! Аллах акбар! — весело оскалился Пурдзан. И ушел.
Удильщик принялся готовить фелуку для прыжка. Сотник помотал головой, отфыркиваясь, словно после купания.
— Я вижу, господин тысяцкий, что вы хорошо знаете арестованных. И почему вы — «шейх»? Господа рядовые, — сотник обернулся к остальным опричникам, — прошу вас засвидетельствовать позже, что я действовал по закону и ради интересов Новгородского Княжества. Тысяцкий Мвари! Именем князя я требую, чтобы вы назвали конечный пункт полета! Или…
Сотник осекся, увидев в руке у Мвари пистолет, отнятый у Бориса. Мвари нажал на курок. Во лбу сотника, выделяясь среди крупных капель пота, появилась темно-красная дырочка. Тело неловко
— Прилетел, дурилка, — сказал Мвари, осматривая пистолет. Потом протянул пистолет Борису.
— Твой? Хороший. Никогда таких не видел. Держи, чего пялишься? Да, и вы, ребята, держите ваши пушки.
Василий, пряча в кобуру бластер, с опаской оглянулся на опричников.
— Свои, свои, не волнуйся, эмир, — успокоил Василия Мвари, — из чужих только сотник увязался. Ну, его носатые съедят, верно, Йоцра?
— Са-Паси уже пили Цир-Цир, когда твои предки жрали друг друга, безносый, — весело ответил удильщик.
— Простите, шейх…
Хафизулла поудобнее пристроил арбалет за пазухой, мягко улыбнулся.
— Простите, но этот сотник по-своему прав. Куда мы летим?
Мвари развалился в кресле, вытянул ноги. Потеребил, как обычно, рукава форменного черного комбинезона.
— Главное, откуда. Я вас еле успел выдернуть из этого говна. А куда… В центр мира, правда, Йоцра? На Килкамжар.
Глава 3
И вновь Кальян Смерти шел по кругу. Чуть больше двух лет прошло с той масленичной ночи в Новгороде, когда Пять Старцев собирались на последнее совещание. До сих пор между встречами Старцев ни разу не было столь короткого перерыва.
Но никогда еще события в обитаемой Вселенной не разворачивались так быстро. И так ужасно.
Кротов протянул мундштук стратигу Комнину.
— Ваше слово будет первым, стратиг. Именно в Империи творятся наиболее странные дела.
— Я все объясню. Но мое слово будет последним. Потому что у меня есть ответ. Но сперва я хочу выслушать вопросы.
Стратиг улыбался. Борода его, всегда уложенная аккуратным кирпичом, сейчас была всклокочена и смотрела слегка набок.
— Вы в порядке, стратиг? Вам…
— Мне хорошо. И я должен выступать последним. Верьте моей… Верьте мне, почтеннейшие.
— Ну ладно. Вы будете первым, Руперт-ага.
Горбун долго смаковал дым. Выпустил легкую струйку. И передал кальян старому измаилиту.
— Ибрагим-ага, я очерчу проблему, как всегда, а вы предложите выход.
Измаилит подержал мундштук в руке.
— Измаилиты не курят. Цергхи-боц, ваше слово будет за моим. Вы поможете понять общую картину.
Профессор Цергхи курил долго, окутываясь ароматными облаками. Наконец, он отдал мундштук Комнину.
— Стратиг, вы утверждаете, что располагаете ответами…
— Одним ответом. Универсальным.
Стратиг воздержался от курения, отдал мундштук Кротову.
— Господин Кротов, вам принимать окончательное решение. Хотя я думаю, сегодня это сведется к формальности.
Кротов покачал головой. Стратиг был явно не в порядке. На всякий случай Кротов тихонько передвинул ногой потайной рычажок, снимающий предохранитель с устройства личной защиты. Комнин, кажется, не заметил этой манипуляции.