Войны крови: Восхождение
Шрифт:
«Ты что? Чего не попьешь?»
«Здесь не водопой!»
Внезапно Тень тронул Сашку за рукав и легким кивком головы указал на что-то за окном. Сашка внимательно всмотрелся в темноту.
Маленькая белокаменная церковка, стоящая в полном одиночестве на невысоком холме. Чуть поодаль угадывались автомобили, автобусы, что-то еще — чуть ли не вертолет… Прильнув к стеклу, Сашка разглядел, как к церковке подошли несколько человек и скрылись внутри. И почти тут же пискнул зуммер переговорника у Тени. Он бросил руку к лицу.
— Понял. Пошли… — и подтолкнул Сашку к выходу из автобуса.
В лицо пахнула свежая
Шедший впереди Тень остановился так резко, точно наткнулся на невидимую стену. Снял фуражку, мгновенно перекрестился. Сашка проделал то же самое…
— Здравствуй, сынок, — из темноты к нему шагнул отец Сергий. — Вот и ты приехал.
Он широко благословил парня и слегка приласкал волка, который ткнулся своей лобастой головой священнику в колени.
— Я рад, что вижу тебя здесь, сынок. Я ждал этого. Спасибо тебе, Яша. — Отец Сергий благословил Тень, и тот почтительно поцеловал сухонькую темную руку. — Ступайте смело, братья мои, и вам должно пройти самим весь этот путь, ибо в конце пути ждут те, что благословят вас на подвиги.
Рука, начертавшая в воздухе крест, прижалась к Сашкиному лбу и чуть задержалась там. Сашка почувствовал, как по телу будто разливается теплая волна. Отец Сергий меж тем быстро прикоснулся к его ушам, глазам и губам. Сашка расправил плечи и шагнул вперед…
Внезапно прямо перед ним вспыхнули скрещенные факелы, осветившие высокого сурового человека в митрополичьем белом клобуке. Рядом с ним стоял отец Сергий и еще кто-то, незнакомый Сашке, в схимнической власянице и капюшоне, надвинутом на глаза. Не глядя на Сашку, митрополит спросил:
— Братья, достоин ли отрок сей того пути, что желает приять?
— Достоин, — сказал отец Сергий.
— Достоин, — чуть помедлив, ответил второй монах.
Опершись на посох, митрополит вперил в Сашку глаза, горящие каким-то невероятным огнем.
— Во имя Отца, Сына и Святого духа! Сын мой, отрекаешься ли ты от диавола и дел его?
Откуда-то изнутри Сашки помимо его воли или желания вдруг родилось:
— Отрекаюсь!
С этими словами он опустился на одно колено, однако не опустил головы, продолжая пристально смотреть на митрополита. Рядом с ним припал к земле Вауыгрр.
— Отрекаешься ли ты от суеты мира и удовольствий его?
— Отрекаюсь!
— Клянешься ли ты отдать самую жизнь свою ради торжества дела праведного и не запятнать души своей?
— Клянусь!
— Встань, брат мой, и ступай смело по пути, тобою избранному! — с этими словами митрополит благословил Сашку и чуть отступил в сторону, освобождая дорогу.
Факелы погасли. Сашка встал и сделал несколько шагов вперед. Каждый шаг давался с огромным трудом, словно он тащил за собой груженый «КамАЗ», но он продирался сквозь неожиданно уплотнившийся воздух… И снова вспыхнул огонь…
Перед ним стоял низенький толстячок в красном. По обеим сторонам от него также были двое в монашеском облачении. Вауыгрр неожиданно припал к земле и пополз на брюхе к одному из них.
«Ты что, брат?!»
Волк не остановился.
«Вожак! Великий вожак!»
Вауыгрр сжался в комочек у ног монаха, поскуливая, как щенок, а тот наклонился и ласково потрепал его по загривку.
«Ступай,
Толстячок в красном тем временем обратился к своим соседям:
— Fratres, si hunc adolescentem dignum velit via? [24]
23
По преданию, в районе города Губбио жил свирепый волк, которого укротил и обратил в веру Христову св. Франциск Ассизский (1182–1226).
24
Братья, достоин ли сей юноша того пути, что он избирает (лат.)?
— Dignus, [25] — произнес монах, ласкавший Вауыгрра.
— Dignus, — ответил второй.
Толстячок внимательно вгляделся в глаза Сашки:
— In nomine patris et filii et spiritus sancti! [26]
Сашка не слишком хорошо знал латынь. С пятого на десятое он понял, что его спрашивают о том же, что и митрополит.
— Сын мой, отрекаешься ли ты от диавола и дел его?
И снова словно бы не он сам сказал, а «им сказали»:
25
Достоин (лат.)
26
Во имя Отца, Сына и Святого Духа (лат.)
— Renuntiare! Отрекаюсь!
Он опять преклонил колено, но вновь не опустил головы.
— Отрекаешься ли ты от мира и удовольствий его?
— Renuntiare!
— Клянешься ли ты отдать самую жизнь свою ради торжества дела праведного и не запятнать души своей?
— Iuro! Клянусь!
Католический кардинал поднял руки, благословляя Сашку:
— Surge et vade, frater iter, audax delegisti! Deus tecum Benedictio Petri sedem. [27]
Факелы потухли…
27
Встань, брат мой, и ступай смело по пути, тобою избранному! Да пребудет с тобой благословение престола святого Петра (лат.).
Третьим на пути оказался сухонький маленький длиннобородый старичок в богато расшитом халате и зеленой чалме на голове. Рядом с ним стояли двое: изможденный высокий человек в каких-то лохмотьях с посохом, к которому была привязана сушеная тыква. Второй — неопределенного возраста, благообразный, с аккуратной седой бородкой, одетый в длинную рубаху и странный полосатый головной убор.
Старичок спросил своих спутников по-арабски, достоин ли Сашка великого пути? Они ответили, что достоин, и тогда последовала та же процедура: Сашка отрекался от Иблиса и мира, поклялся не пощадить жизни и уже готовился получить напутствие от старичка, как вдруг тот тронул за рукав рубахи человека в полосатом уборе: