Войны Марса (Марсианский стройбат)
Шрифт:
– Вот в этом-то всё и дело, – прогудел Мамиконов. – Ик, мамочки!
– Да винтовка-то обычная, только стреляет она ядерными пульками, – словно между делом, объяснил Парийский.
Взгляд у него при этом даже не дрогнул.
– Во, как, брат! – засмеялся Андрей Лобастов, то ли ободряя себя, то ли капитана.
– Ядерными? – Сергей невольно с опаской посмотрел на обойму.
– Ты, братишка, не комплексуй. Бери и тащи, – сказал Мамиконов. – Ик! А мы потащим её патронташ. – Мамиконов пнул огромный белый ящик, который Сергей вначале не заметил и который больше походил
Словно угадав его мысли, Мирон Парийский сообщил:
– А это и есть холодильник, только для патронов. Никогда не видал такой?
– Нет, – признался Сергей.
Не явились только гоблины. Но ждать их не было времени.
Глава 4
Облако Глобула
Хорошо хоть пистолет при мне, думал Сергей, а то я этим ядерным пулькам не очень-то доверяю. Он не знал, как действует ядерное оружие такого маленького калибра. Может быть, они разнесут полгорода к едрёне-фене, думал Сергей, и обрушат свод? Кто его знает? Но раз Парийский и Лобастов так решили, значит, они знают, что делают? Надо будет с ними поговорить. Может, это облако Глобула не такое страшное? И мы зря его решили уничтожить? Может, с ним можно договориться? А?..
Шёл мелкий ржавый дождь, и всё вокруг было мокрым и ржавым: и стены, и земля, и даже Мамиконов, который так и не перестал икать. Это его икание эхом разносилось по мертвому городу, распугивая невидимых призраков. Одни из них беспрестанно следовал за отрядом. Сергей даже боялся лишний раз оглядываться.
– Тебе хорошо-о-о… – пожаловался Мамиконов. – Ик! Тебе не надо было испытывать на себе это лекарство. Я за тебя всё сделал. Ик! Ой, мамочки…
– Ну и как?
– По-моему, ик! испытание прошло не совсем удачно. Ик! У лекарства, оказался побочный эффект, – болезненным голосом сообщил Мамиконов. – А ещё я испортил себе причёску, – он пошлёпал себя огромной ладонью на мокрой голове.
Лицо у Мамиконов стало несчастным. Сергей внутри скафандра оставался сухим, однако шлем, как всегда, вначале немного запотел. Индикация показывала, что РС работает нормально. Ноги вот только разъезжались в грязи. Да и видно было не дальше собственного носа, а СВТ-40 казалась Сергею непомерно тяжёлой. Должно быть, он всё ещё не отошел после ранения. Однако в любом случае ему было легче, чем тем, кто тащил холодильник с ядерными патронами, – их водило из стороны в сторону по всем неровностям дороги.
Дело обстояло так: патроны калибра семь и шестьдесят два сотых миллиметра имели в себе крохотный ядерный шарик не больше изюминки. Этот шарик можно было держать только в холоде при температуре минус пятнадцать градусов. Как только пулю вытаскивали, её надо было реализовывать в течение тридцати минут, иначе из-за нагрева изотопа она могла взорваться в стволе. Кроме этого патрон был усиленным, с удлиненной гильзой, и всё равно траектория полета тяжёлой пули была крутой. Целиться надо было по прицельной планке, а не через мушку. Всё это сообщил Сергею Мирон в те немногие минуты, когда он не тащил холодильник.
– Меткости здесь особой не требуется. Поэтому мы тебя бережём,
– Я что, и стрелять буду? – удивился Сергей.
– Ну а кто ещё? Конечно, ты. Это решение было принято единогласно.
– Почему?
– Потому что ты вчера мало пил и сегодня трезв, как стёклышко. Гордись, сынок.
– Спасибо за доверие. А врач?..
– Врач?.. – удивился Парийский. – У Давыдова другие функции. Если кого ранят, или радиация. Да мало ли что?!
– Но здесь нет радиации, – очень серьёзно возразил Сергей, взглянув на всякий случай на свою индикацию.
Значок сигнала радиация был, как всегда, зелёного цвета. Да и Сергей не видел ни разу, чтобы он краснел на Марсе. Порой ему казалась, что эта функция в компьютере скафандра вообще не работает, поэтому и с волнением воспринял слова командира Парийского.
– А мы что тащим? В этой штуке радиации больше, чем в нормальной атомной бомбе, учитывая пропорции, конечно. Сейчас придём, выстрелишь, и отвалим.
– А вы когда-нибудь стреляли?
– По кому? – с иронией спросил Парийский. – Всё, что происходило с тамошней цивилизацией, воспринималось как рок. Мураны и гоблины давно деградировали. Может, они с кем-нибудь и воевали, но забыли. А нам какое дело? Это ведь не наша планета. Поэтому мы и берегли спецоружие для ЧП.
– Специально для меня?
– Специально для тебя.
– А что, сейчас ЧП?
– Ясное дело, – ответил Парийский. – Вы, как снег на голову свалились. Мы тоже хотим вернуться домой.
– А в кого стрелять-то? – уточнил Сергей на всякий случай.
Разумеется, он не сказал Мирону, что вернуться на Землю мечтает не один он и что этой мечте вряд ли суждено осуществиться.
– На этот раз пришлые гоблины, а ещё крикуны – люди чёрного склона. Я в них не разбираюсь, – сказал Мирон Парийский. – У Зовущего надо спросить. Он спец по местной фауне. Мне так всё равно. На мой взгляд, гоблины-пришельцы ничем не отличаются от наших гоблинов, а с крикунами хуже. Они даже разговаривать не умеют. Но очень свирепы. Это они разрушили наш реактор.
– Где? – уточнил Сергей.
– В Старом Городе, в районе дельты Асио, – ответил капитан Парийский.
– Мост там есть? Дугой – такой?
– Есть, – с удивление ответил капитан. – А ты откуда знаешь.
– Да так, – Сергей застеснялся. – Кто-то рассказывал.
– А-а-а… ну если рассказывал… – Парийский с кряхтеньем впрягся в лямку ста пятидесяти килограммового холодильника. Разговор сам собой прервался. Зато Пашка Марфин, которого Парийский сменил, спросил, обливаясь то ли потом, то ли слезами:
– Будешь?.. – и достал шкалик.
– Я не пью, когда иду на дело, – отказался Сергей.
Во рту после вчерашнего, даже после чистки зубов, ощущался странный привкус, как от глистогонного средства, а голова была тяжёлой. Пусть даже «зубанка» и зашипит, мне не страшно, подумал Сергей, я уже один раз попробовал.
– Зря. А вдруг «зубанка»?.. Надо быть во всеоружии.
– «Зубанки» сегодня может и не быть, – отозвался Мамиконов. – Так что смотри, отстанешь или забредёшь в развалины, искать не будем.