Войны мертвых

Черниговский Александр

– Мы все это пережили, добрый друг, - словно издалека произносит он, глядя на меня черным, бездонным взглядом.
– Пожалуй, с тебя на сегодня достаточно этой гадости. Адизель, позови Матильду и Хрофта. Надо подыскать нашему гостю новую постель.

– Да, любовь моя, - тихо отвечает женщина, и уходит, задев мое лицо белым подолом платья.

Через какое-то время в комнату заходят двое. Огромный детина в цветастом костюме лакея. От него несет гнилью, но выглядит так же, как мы, вампиры. Он молча берет в свои крепкие объятья мое размякшее тело. Что-то говорит

женщине в сверкающе белом переднике. Зовет ее Матильдой. Голос у нее противный, писклявый, но притом хриплый. Белый же чепчик на ее сгнившем, потрескавшемся лице сидит, что шляпа на пугале.

Я лечу на крепких руках неразговорчивого лакея прочь из сумеречной комнаты, подальше от смердящих светильников и разбитой мебели. Сквозь вылизанные до блеска окна пробивается тусклый свет заоблачного светила. Кажется, что Хрофт специально повернул мою болтающуюся голову, дабы добрый гость насладился местными красотами.

Серая земля, кое-где пробиваются высохшие, окаменевшие от времени гиганты, когда-то звавшиеся деревьями. Куча каменных домиков, кое-где из печных труб идет дым. По узким улочкам носятся муравьи-горожане. По небу лениво проплывает огромный кит, зовущийся... дирижаблем. Он не спеша приземляется на широкую каменную плиту, рядом с высокими башнями... аэ... аэро... нет, к черту, от воспоминаний Ангуса начинает тошнить.

И гавань. Огромное, почти бескрайнее серое пространство, отражение мертвой небесной пустоты. По ней снуют огромные, гудящие корабли из стали, изрыгающие из своего чрева столпы черной гари. Между ними снуют блохи-лодочки. Что им там понадобилось?

И все это великолепие окружено каменным ореолом-стеной, пробивавшейся ввысь сторожевыми иглами башен.

– Не стоит спешить, Бральди, - говорит сородич, шествуя рядом со мной.
– Сейчас тебе как никогда нужен отдых.

– Кто ты?
– спрашиваю я.

– Сарес, мой друг. Мы встречались в подземельях достопочтимого Лантела. Конечно, лишь вскользь, ты не мог запомнить меня. Зато тебя запомнили все без исключения. Такую храбрость, хотя моя супруга считает, глупость, сложно забыть.

Вереница окон пропадает, и я вновь возвращаюсь в вязкую тьму, освещаемую вонючими настенными фонарями. Меня укладывают на такую же кровать, рядом стоит такой же огромный шкаф. Словно мы никуда и не уходили.

– Драться со Старейшиной - веский поступок, - сказал Сарес, когда слуги ушли прочь. Из темноты к нему подлетело широкое кресло, Сарес опустился в него, не сводя с меня насмешливого взгляда.
– Однако, тот шум, что ты произвел в этом сонном царстве, никого не оставил равнодушным. Многие сородичи жаждут лично разорвать тебя на части. Но мне кажется, они просто не поняли твоей шутки.

– Шутки?
– усмехаюсь я. Взгляд все никак не может перестать блуждать. Хочется рассмотреть все, все трещинки в каменном полу, но зачем?
– Этот ублюдок...

– Все прекрасно знают, кем и чем является Лантел, - мягко перебивает он.
– Однако ни один из Старейшин не встанет на сторону того, кто порушил их праздное бытие. К тому же, если верить тому, что показала

нам Эльза, долг каждого Барона - уничтожить тебя на месте. Но все-таки, если отбросить эту мишуру, ты поступил правильно. Девочка слишком много страдала от лап этого мерзавца.

– Благодарю... Я толком ничего не помню после... этого.

– Плохая память - бич всякого разума, - усмехается Сарес.
– А стоило бы запомнить. Ты хотя бы помнишь, кто ты?

Я ничего не могу ему ответить.

– Со временем она вернется, от этого никуда не денешься. Но если твои воспоминания будут прорываться так буйно, в моем поместье не останется ни одного целого табурета. Хотя, некоторые вещи действительно стоило бы забыть. Но нельзя.

Он на мгновение отворачивается, словно прислушивается к чему-то, и продолжает.

– Ты выстоял против Старейшины, хотя проснулся совсем недавно. Это бывает. Поджег половину собравшихся, сочтем это неудачной выходкой. Но разрушить убежище, вызвать прорыв Света, да еще выжить в самом центре этого пекла - тут явно что-то нечисто.

Замолкает, вновь ловит тишину, вглядываясь смоляным взором куда-то в пустоту.

Вскидывает длинные пальцы вверх. Дверь с грохотом распахнулась и в комнату, сдавленно взвизгнув, на дымчатых щупальцах влетел маленький мальчик.

– Гаро, я просил тебя не подслушиваться, - сказал Сарес, вращая на темных канатах свою ошарашенную жертву.
– Зачем ты пришел?

– О-о-отец, у-ма-ма-ляю, отпус-ти меня-а-а-а...
– промямлил мальчишка, скача вверх тормашками по жесткому ковру.

– Повторяй за мной: Я. Больше. Никогда. Не буду. Подслушивать.

– Я-а-а-а боль-ше-е-е ник-ник...
– парень едва удерживался от того, чтобы невольно прикусить язык. Его золотистая голова с тихим стуком опускалась на пол, но боли он, похоже, не чувствовал.
– Все-все, я больше не буду!

– Молодец, - усмехнулся сородич, поставив сына прямо, словно куклу.

Мальчик и правда походил на куклу, неестественно мягкий, похожий на девчонку. Почти копия своего отца, только нет в нем той безумной решительности и мужества в чертах лица. Когда Сарес успокоился, темные щупальца, тянувшиеся с его рук, растворились в пустоте, а Гаро, в помятом платье и взлохмаченной шевелюрой, облегченно посмотрел на своего родителя.

– Если я тебе понадоблюсь, просто постучи в дверь, неужели это так трудно?
– с улыбкой сказал отец.

– Я не хотел беспокоить тебя, отец, - тихо ответил юный вампир.

– Благодарю за заботу, сынок. Но нашему гостю нужен покой. О чем это говорит?

– Не провоцировать тебя.

– Верно. Ну что же, ты ведь пришел ко мне не с пустыми руками?

– Да-да!
– Мальчик заметно подтянулся, готовый к исполнению своих обязанностей.
– Вести из соседних владений пришли.

– Какие?

– Слухи, по большей части.

– Рассказывай, не стесняйся.

– А как же...
– замялся Гаро, смущенно посмотрев на меня.

– О, не беспокойся, господину Бральди будет полезно послушать последние новости. Верно, мой друг?