Войны мертвых

Черниговский Александр

– Скажи, добрый человек, - начал Бральди, повернувшись к призраку лакея, - почему ты встречаешь нас так далеко от дома? Разве ему не нужна твердая рука?

– Нет, господин, - ответил призрак, - хозяин самолично следит за состоянием дома, так что у меня много свободного времени. Но он был так рад вашему приходу, что попросил меня проводить вас от самых ворот. И показать наш чудесный город. Прекрасное место, не правда ли?

– Довольно тихий городок. Успокаивает.

– Да, господин, здесь всегда было не слишком шумно, тем мне и нравился Ашеран. Вот только покоя здесь

нет ни мгновения, хотя личного времени у каждого столько, сколько потребуется.

Призрачная стража кивнула лакею, в пояс поклонилась гостям. Вновь подул ветер, слабый, тихий - шепот умирающей красоты. Бральди вспомнил ту девушку, что он похитил и убил в заброшенном доме в замке Флаур. Впервые ему стало... стыдно. За то, что он убил ни в чем не повинное создание. Скорбь не закралась к нему в сердце, ибо он знал, что будет дальше. И погибшая красота будет не последней на его руках.

Ворота с тихим скрипом раскрылись, впуская гостей во внутренний двор. Здесь тоже кипела "жизнь". Солдаты бранились, конюха получали копытом в лоб от призрачных лошадей, благородные дамы и кавалеры не спеша прогуливались по двору, сидели у высохшего фонтана и играли нежными руками с несуществующими рыбками.

– Как же...
– запнулся Ангус. Его взгляд бежал меж призраками минувших лет, наблюдая там что-то свое, понятное лишь ему одному.
– Это не сказки! Господа, вы видите то же, что и я?

– Долго же до тебя доходит, Барон, - нервно огрызнулся Башет.
– Мы тащимся в самое логово сумасшедшей мертвечины, а ты только сейчас это заметил?

– Пожалуйста, не шумите, - попросил лакей, прижав руки к несуществующим ушам.
– Хозяин любит тишину.

Фрегри не отставал от своего хозяина. Он едва помещался в ветреной толпе мертвецов, то и дело поскуливая, когда его случайно задевал чей-нибудь рукав. Один раз к нему с сдавленным криком "Собачка!" подбежал на маленьких ножках призрак девочки в платье. На ее головке красовалась диадема, усеянная драгоценными камнями, теперь неразличимыми между собой.

Она без страха вцепилась в переднюю лапу варга, прижавшись к нему ледяным телом. Пес застыл, боясь пошевелиться и тихо скулил, с мольбой глядя на своего хозяина. Через пару мгновений к девочке подбежала мать, придерживая подол платья израненными руками.

– Морриган, дорогая! Отпусти собачку!
– потребовала она хриплым шепотом.

Девочка начала было плакать и плотнее впиваться в мокрую шерсть Фрегри, но мать быстро оторвала свою дочь от варга и виновато улыбнулась гостям.

– Прошу прощения, господа, - сказала она, держа за руку всхлипывающую девочку.
– Маленькая еще - любопытна сверх всякой меры!

– Ничего страшного, госпожа, - сказала Эльза. Пророчица погладила по загривку испуганного зверя и повела его за собой.
– Держись поближе, Фрегри. Это место не для тебя. Но не пугайся, скоро все закончится. Вот, покушай.

Вещунья полезла в свою сумку и достала оттуда большой кусок мяса, завернутый в окровавленную тряпку. Кларисса с ужасом посмотрела на свою подопечную, но Эльзе было все равно. Фрегри с радостью принял угощение, проглотив мясо вместе с оберткой.

– Господин лакей, Фрегри

может пойти с нами? Он будет хорошим и не станет ничего пачкать.

– Конечно, госпожа, - не обернувшись, сказал призрак.
– Господин Сонатер любит животных. Когда-то у него был целый вольер с диковинными зверями.

– И что с ними стало?

– Чума, госпожа. Никто не укрылся от нее.

Гости подошли к дверям замка. Двое стражников освободили им дорогу. Двери были открыты нараспашку.

– Заходите, добрые господа, - сказал лакей.
– Чувствуйте себя, как дома.

Произнеся последние слова, призрак слуги вернулся в пустоту. Все умертвия растворились в воздухе, оставив гостей в тягучей тишине. Слабый сумеречный свет не доходил до внутреннего зала, встав у порога бледной стеной, отгородив внешний мир от вечной спячки замка.

– Ну-с, кто первый?
– сказал Ангус. Его глаза переходили от одного спутника к другому. Никто не хотел ворваться в вязкую тьму, что таилась за гостеприимно распахнутыми дверями.

Бральди не оглядываясь переступил порог липкой тьмы. Остальные последовали за ним, даже Фрегри, скуля и лая, призывая своих новых друзей не идти на верную смерть, в конце концов сдался и ступил нетвердыми шагами.

Двери захлопнулись за спиной путников.

Наступила тьма.

Глава 22

Последний рубеж

Я вступил в неизвестность. Бесконечная тень обволакивала меня со всех сторон, она была моим небом, на ней я стоял, как на твердой земле. Мои спутники пропали, едва до меня донесся звук захлопнувшегося засова. Сонатер показывал свою мощь, не являя себя гостям. Похваляется, кичится своей властью в зачарованных стенах, как всякий волшебник.

– Кто пожаловал в мои владения?
– прошептала вездесущая ночь.
– Хм, один беспамятный сородич и его свита? Что привело тебя сюда, друг?

Ты называешь меня другом, чародей? Что ж, как тебе будет угодно.

– Мы пришли к тебе, Сонатер, как к доброму хозяину и мудрому волшебнику...
– начал было я.

– Оставь это!
– злобно прошипел голос пустоты.
– Это все ложь. Лесть, подхалимство, похвальба - все ложь! Можешь даже не говорить своего имени. Оно также лживо, как весь этот проклятый мирок. Зеин прислал тебя сюда.

– Если ты знаешь Архимага, - сказал я, - то ты понимаешь, зачем я к тебе явился.

– Да-а-а, понимаю. Старый друг все никак не успокоится. Он заботится обо мне, отговаривает от опытов, пытается наставить на путь истинный... НАДОЕЛО!

Невидимый пол рухнул у меня под ногами. Я падал из небытия в пустоту, долгое, бесконечно долгое время, и эхо вопля невидимого чародея резало мне слух. У чародеев свои капризы, подумал я отстраненно, настолько наскучило мне бесконечное падение в никуда.

Стоило лишь подумать об этом, и я упал на что-то твердое. Кровь брызнула из затылка, перед глазами поплыли звезды. Неизвестно откуда появился свет. Неясный силуэт в черном балахоне нес в руке факел. Он подошел ко мне.

Я был прикован к деревянному ложу. Тугие веревки, прошитые серебряной проволокой, впились в руки и ноги, оставив меня неподвижным перед взглядом из пустоты.