Войны Миллигана

Киз Дэниел

Нас заботит то, что Миллиган получает лечение, адаптированное к его психическому заболеванию. Давайте не будем забывать, что Уильям Стенли Миллиган — человек. Жители нашего города должны проявить сострадание по отношению к человеку в такой ситуации.

Мы не просим вас встречать Миллигана с распростертыми объятиями. Мы просим вас понять его. Это самое малое из того, что мы можем сделать.

Спустя два с половиной года после перевода в Лиму (осуществленному незаконно), Билли Миллиган упаковал свои личные вещи, готовясь к возвращению

в Афины. Когда надзиратель по прозвищу Рваное Ухо и социальный работник сопровождали Учителя, закованного в наручники, к фургону для транспортировки, то они к своему удивлению заметили, что двор клиники, огороженный колючей проволокой, был заполнен пациентами и надзирателями, пришедшими попрощаться.

Увидев Миллигана, они махали ему и аплодировали. Руки Билли были закованы в наручники, поэтому в ответ он смог лишь поднять руки, чтобы помахать им. Тот факт, что все они собрались его проводить, грел ему душу — вся эта сцена напомнила ему прощание Роберта Редфорда в конце фильма «Брубейкер». И сегодня, в отличие от дня его свадьбы, он слышал аплодисменты.

3. «Убейте мне этого сукиного сына!»

Миллиган прибыл в афинский центр психического здоровья 15 апреля 1982 года. Охрана сопроводила Билли в его старое отделение, где с него сняли наручники. Пациенты и работники улыбались, поздравляли его с возвращением. Главная медсестра просто сказала ему: «Добро пожаловать домой, Билли».

Когда через несколько дней пришел Писатель, его ждал Учитель.

— Я рад, что это ты, — сказал Писатель, пожимая ему руку. — Давно не виделись.

Стоял теплый весенний день, они бродили по парку. Учитель был очень вдохновлен, смотрел куда-то вдаль, в сторону реки Хокинг.

— О боже, как здорово вернуться!

— Как твои дела?

— Я разделяюсь на несколько личностей, но не присутствую в их сознании. Я слышу их голоса, но не могу с ними говорить. Доктор Кол, однако, этого и добивается. По его словам, Рейджен настаивает на том, что я не должен находиться здесь, в открытой государственной клинике.

— Он серьезно?

Учитель кивнул.

— После двух с половиной лет контроля над пятном, в течение которых он чувствовал себя полным жизни и власти, Рейджен взбешен тем, что его вернули в заведение, откуда он пытался сбежать…

Он повернулся к зданию и посмотрел на пожарную лестницу, которая вела к одному из запасных выходов.

— Эту дверь он сломал, не так ли?

Писатель улыбнулся.

— После этого они стали ее охранять.

— Справедливо. Поскольку Рейджен теперь в надежной больнице, он теряет позиции главного. Они с Артуром во многих вопросах не могут найти общий язык. На этой неделе никто не контролирует пятно. Артур знает, что другие психиатры не одобряют регулярное использование в терапии амитала натрия, выбранного для меня доктором Колом, и что Департамент психического здоровья вмешивается в мое лечение. Контроль моего сознания — главный приз в ожесточенной битве, развернувшейся на два фронта — внутри меня и во внешнем мире.

— Как они там, внутри?

— Кевин вопит, что не хочет амитала, поскольку когда я цельный, он не может безнаказанно творить, что ему вздумается. Может, Артур и вычеркнул его из списка нежелательных, но от Кевина вечно одни проблемы. Пока я не под амиталом, ничто не может его остановить. Даже Рейджен не справляется с ним, когда общее сознание слабо или вовсе отсутствует.

Кевин предоставлен самому себе, и он ведет себя в стиле «если я хочу выпрыгнуть в это гребанное окно — никто не помешает мне это сделать!» За эти два года он стал сильнее. Когда я выхожу из пятна передохнуть, Кевин обожает занимать сознание. Это настоящая проблема — держать его в спокойствии. Как-то в отделении судебной медицины он занял пятно в тот самый момент, когда доктор Бокс вводила амитал Томми. Изо всех сил он заорал: «Грязная шлюха!» Бедняжку чуть удар не хватил.

— Почему он это сделал?

— Он был взбешен тем, что женщина отбирает его власть, а…. — Учитель остановился и нахмурил брови, удивленный собственными словами. Пожав плечами, он продолжил, — … а Филип всего лишь апатичный хулиган. У него нет привычки хамить или разбойничать. Он просто надо всем смеется, и ничем не интересуется.

— Думаешь, нежелательные могут помешать в Афинах?

— Рейджен считает, что пока у доктора Кола трудности с назначением нам амитала, мы не должны находиться в открытой больнице.

— Но ты говорил, что доктор Бокс способна использовать амитал для контроля нежелательных.

— Амитал давал ей контроль над пятном, она могла решать, кому и как долго быть в сознании — доктор Кол этим никогда не располагал, а жаль. Сейчас ему придется убедить Артура и Рейджена сотрудничать для поддержания порядка, потому что я не в силах удержать Кевина и Филипа от самовольства.

На мгновение они замолчали и как раз вошли в здание.

— Я хотел бы навещать тебя по четвергам. Ты будешь здесь?

— Сложно сказать, — ответил Учитель. — Столько всего происходит. Я оставлю записку о твоем визите. Тогда, если я уйду, кто-то другой будет тебя ждать.

Писатель хотел убедить его присутствовать на следующей встрече но, пока они заходили в здание, он заметил легкую перемену во взгляде и мимике Миллигана.

Учитель исчез.

— Увидимся в четверг, — бросил ему Писатель.

Через несколько дней, во время завтрака, доктор Кол объяснил ему, что Томми настолько изменился, что больше не уверен в собственном существовании. Теперь он похож на Денни, замкнутого подростка, который появляется только чтобы принять боль.

Позже и Аллен отметил изменения в поведении Томми. Он с горечью упомянул кошмарное обращение, которое они переносили в Лиме — их силой вытаскивали из палаты, а после смерти Ричарда их связывали ремнями и пытали током в Барбекю. После этого Томми уже не был прежним. Аллен знал, что Томми чувствовал себя безумцем и стыдился потери памяти, равно как и невозможности принимать решения.

Через некоторое время доктор Кол понял, что между Алленом и Томми происходит жестокая борьба. Медсестры сообщали, что видели, как Аллен работал над портретом, а несколько часов спустя заметили Томми, который вышел из комнаты, нашел картину и испортил ее крупными мазками.

Аллен угрожал Томми сделать то же самое с его пейзажами, если он не прекратит портить его полотна.

— У меня не получается убедить Томми рассказать мне о причинах его поведения, — с сожалением сказал доктор Кол Писателю. — Может, он расскажет вам.

Писатель согласился попробовать наладить мир между двумя обитателями. Понадобились целые дни ненавязчивых расспросов, чтобы Томми наконец отреагировал:

— Аллен не имел права говорить тебе об электрошоке!

— Аллен знал, что с тобой что-то не так, что кто-то должен был попросить о помощи.