Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.
Шрифт:
Король объяснил, что необходимо не только вернуть под свой контроль южную часть Ливонии, но и овладеть всей этой страной до границы со шведской ее частью. Желательно также использовать благоприятный момент для того, чтобы разбить силы Московского государства и надолго остановить.его завоевательные стремления.
Потом король сказал, что когда он отрывается от войска и спешит на сейм, у неприятеля появляется возможность восстановить свои силы, а войска Республики теряют удобное время для боевых действий. Сейм, воодушевленный его победами, решил дать денег для ведения войны еще на два года. Но при этом депутаты попросили короля, чтобы
Добившись желаемого решения, король Стефан стал деятельно готовиться к третьему походу.
С другой стороны, шведский король Юхан III тоже послал свои войска в наступление. Его воевода Понтус де ла Гарди осенью 1580 года вступил в Карелию. В ноябре 1580 года он взял Кекс-гольм, истребив там около двух тысяч московитов.
В Эстляндии шведы осадили замок Падис, находившийся в семи верстах от Ревеля. Гарнизон Падиса, под начальством престарелого воеводы Данилы Чихачева, отбивался 13 недель. За это время ратники и жители замка съели всех лошадей, собак, кошек, даже кожаные шкуры. Как отмечает Нечволодов, «некоторые тайно питались и человеческим мясом, вероятно, с убитых товарищей и умерших младенцев».
Шведы, отчаявшись взять это орлиное гнездо, отправили своего парламентера с предложением о сдаче на почетных условиях, но защитники замка тотчас его застрелили. Наконец, в декабре 1580 года шведы ворвались в Падис, где обнаружили не полнокровных людей, а бледные тени. Они тотчас всех перебили, пощадив лишь одного — молодого князя Михаила Сицкого.
В следующем, 1581 году, шведы нанесли войскам царя Ивана целую серию весьма чувствительных поражений в Эстляндии. Так, в самом начале года Понтус де ла Гарди неожиданно появился под Везенбергом, осадив его. В марте 1581 года город сдался на условии свободного выхода гарнизона. Примерно тысяча московских стрельцов по условиям сдачи ушла оттуда с одними иконами, оставив в крепости все свое оружие и казенное имущество.
Далее шведы взяли Вейсентштейн, Леаль, Лоде, Фиккель, а также Нарву, в боях за которую погибло около 7 тысяч московитов. Кроме того, они взяли московские пограничные города Иван-город, Ям и Копорье.
ifc *
В эту пору неудач и поражений царь Иван праздновал в Александровской слободе свой седьмой или восьмой брак, а также брак сына Федора. Вот что пишет об этом Карамзин:
«В то время, когда Баторий брал у Ивана город за городом, сам Иван отпраздновал у себя разом два брака. Сначала женился сын его Федор на Ирине Федоровне Годуновой (вследствие этого брака был приближен к царю и получил боярство знаменитый в будущем Борис Федорович Годунов). Затем Иван выбрал из толпы девиц себе в жены Марию Федоровну Нагую.
Замечательно распределение свадебных чинов на этой царской свадьбе: посаженым отцом царя был сын его Федор, будущий московский царь, а дружками со стороны жениха князь Василий Иванович Шуйский, а со стороны невесты Борис Федорович Годунов: оба московские цари».
ПЕРЕГОВОРЫ,ПЕРЕГОВОРЫ.
Война войной, но переговоры не прекращались. Послы Сицкий и Пивов ехали за королем Стефаном от Великих Л укдо Варшавы. Затем оттуда последовали за ним назад к Гродно. Всю дорогу литвины и поляки бесчестили послов, не давали корма их лошадям, отчего много коней пало.
Затем прибыли новые царские послы, думные
Получив такой отпор, Иван сильно разозлился. Он послал Стефану грамоту, начинавшуюся словами, которые, по его мнению, должны были уколоть Батория:
«Мы", смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по многомятежному человеческому хотению»...
Затем, изложив условия, на которых он считает возможным заключение «вечного мира», царь укорял Батория в нарушении перемирия и грубости его придворных в отношении послов. Далее он заключил:
«М ы бы тебе и всю Л ифляндию уступили, да ведь тебя этим не утешишь. И после ты все равно будешь кровь проливать. Вот и теперь у прежних послов просил одного, а у нынешних просишь уже другого, Себежа. Дай тебе это, ты станешь просить еще и ни в чем меры себе не поставишь. Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты ищешь того, как бы воевать. Так зачем же нам с тобою мириться? И без миру то же самое будет».
Послам же царь дал указание предложить королю две трети Ливонии (65 городов и замков), но взамен потребовать признать право Москвы на оставшуюся треть, включая Нарву, Дерпт и 36 замков, и только на таких условиях заключить перемирие сроком на шесть — семь лет. Но в итоге Баторий выступил в новый поход, а Ивану послал достойную отповедь. Дадим слово Карамзину:
«Торжества по поводу свадеб... вскоре заменились скорбью и унижением, когда царь узнал, что делается с его войском. Еще раз отправил он посольство просить приостановки военных действий для заключения мира, и не только называл Стефана Батория братом, но дал своим гонцам наказ
терпеливо сносить всякую брань, бесчестие и даже побои. Иван отказывался от Ливонии, но Баторий требовал 400.000 червонцев контрибуции.
Король, потешаясь унижением и малодушием врага, отправил к московскому царю своего гонца Лопатинского с письмом, очень характеристичным:
«Как смел ты попрекать нас басурманством, — писал он московскому властелину (т.е. тем, что Баторий был вассалом турецкого султана), — ты, который кровью своей породнился с басурманами, твои предки, как конюхи, служили подножками царям татарским, когда те садились на коней, лизали кобылье молоко, капавшее на гривы татарских кляч!118
Ты себя выводишь не только от Пруса, брата Цезаря Августа, но еще производишь от племени греческого; если ты действительно из греков, то разве — отТиэста, тирана, который кормил своего гостя телом его ребенка! Ты — не одно какое-нибудь дитя, а народ целого города /Новгорода/, начиная отстаршихдо наименьших, губил, разорял, уничтожал, подобно тому, как и предок твой предательски жителей этого же города перемучил, изгубил или взял в неволю... Где твой брат Владимир? Где множество бояр и людей? Побил! Ты не государь своему народу, а палач; ты привык повелевать над подданными, как над скотами, а не так как над людьми!