Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв
Шрифт:
На седьмой день после смерти Елены в Москве произошел государственный переворот, во главе которого стоял князь В. В. Шуйский. Ивана Овчину и его сестру Аграфену арестовали. На Овчину наложили «тяжелые железа», те самые, что в 1534 году на Михаила Глинского. Вскоре и его уморили голодом (по другой версии — убили в темнице). Сестру Аграфену сослали в Каргополь, где насильно постригли в монахини. Заключенных в правление Елены князей Ивана Вельского, Андрея Шуйского и прочих бояр освободили.
Устранив княгиню Елену и ее фаворита Овчину, Шуйский попытался взять в свои руки как можно больше власти. Ради этого он даже породнился с малолетним великим князем: в свои 60
Василий Шуйский получил от боярской думы титул «наместника московского», переехал в кремлевский дворец покойного князя Андрея Старицкого. Однако «Немой» прожил всего несколько месяцев после переворота. Шансы на долгое правление у него отсутствовали: он отличался неимоверной спесью, был очень грубым и алчным человеком даже по меркам того времени, а главное, не имел способностей к разумному управлению государством. По мнению большинства историков, его отравили, как он отравил княгиню Елену.
Как уже сказано, к моменту смерти Василия III между Москвой и Вильно действовало очередное перемирие сроком на один год. Поэтому Сигизмунд направил посланника Клиновского к великому князю, но тот уже не застал Василия в живых. Великая княгиня Елена и ее фаворит Овчина заключать «вечный мир» не пожелали, однако и войну тоже не объявили, то есть действовали по формуле «ни мира, ни войны», изобретенной, как мы видим, вовсе не Троцким.
Война Литвы с Москвой
(1534–1537 гг.)
После смерти Василия III к великому князю Литвы, королю Польши Сигизмунду I прибыл из Москвы посол Заболоцкий, сообщивший о восшествии на престол малолетнего Ивана IV, о регентстве великой княгини Елены и предложивший от имени Ивана «вечный мир». Узнав новости, Сигизмунд передал в Москву:
«Могу согласиться на мир, если юный великий князь уважит мою старость и пришлет своих великих послов ко мне или на границу».
Однако спесивые московские князья и бояре, считавшие, что это им все должны кланяться, ответили, что «такого прежде не водилось» (чтобы Москва первая посылала послов). Впрочем, более существенной причиной отказа стало требование Сигизмунда о возвращении Литве всех городов и земель, захваченных Иваном III.
Между тем, Сигизмунд к тому времени собрал неплохую армию и решил попытаться вернуть силой земли ВКЛ, ранее захваченные московитами. Чтобы усилить натиск на Москву, он в 1533 году заключил союз с новым крымским ханом Сагип-Гиреем (правил в 1532–1551 гг.). Виленский вальный сейм тогда же принял решение о введении трехлетнего военного налога.
Согласно универсалу Сигизмунда, посполитое рушение (до 24-х тысяч человек) должно было собраться в апреле 1534 года под Минском. Большие надежды возлагались на помощь крымских татар и на бунты в самой Москве. Однако большой поход татар на Москву сорвала борьба между политическими группировками в Крыму. В Москве же утвердила свою власть Елена Глинская, ее правительство успело хорошо подготовиться к войне.
Когда срок перемирия истек, в начале августа 1534 года гетман Юрий Радзивилл (прежний виленский каштелян) привел 20-тысячную армию к Могилеву. Оттуда он послал войско князей Ивана и Александра Вишневецких к Смоленску, а войско киевского воеводы Андрея Немировича (или Немиры) и «конюшего дворного» Василия Чижа — в Северскую землю.
Последние вместе с татарскими загонами опустошили окрестности Чернигова, Новгорода-Северского,
Чтобы загладить эту неудачу, Немирович и Чиж осадили Радогощ. Воевода Матвей Лыков отверг предложение о сдаче. Он погиб в пожаре вместе с большинством своих воинов. Остальные сдались.
Спалив Радогощ, литвинское войско осадило Чернигов и стало обстреливать его из пушек. Однако воевода, князь Федор Мезецкий, не пал духом. Орудийным огнем он не позволил противнику подойти вплотную к городским стенам, а ночью вышел из крепости и внезапно атаковал врага. Литвины, утомленные походом и дневной баталией, спали крепким сном. Застигнутые врасплох, они в панике разбежались, оставив московитам все свои пушки и весь обоз. Немировичу и Чижу пришлось вернуться в Киев «с отчаянием и стыдом», по выражению Карамзина.
В рязанских землях несколько отрядов татар разбили московские воеводы, князья Пунков и Татев. После этого татары ушли в Крым.
Воеводы Александр и Иван Вишневецкие, посланные Сигизмундом под Смоленск, тоже потерпели неудачу. Смоленский наместник, князь Никита Оболенский, вышел из города навстречу, разбил литвинов и преследовал их на протяжении нескольких верст. Таким образом, вопреки надеждам Сигизмунда, война не давала желаемых результатов. И это несмотря на то, что главные силы Москвы стояли в то время под Серпуховом, чтобы дать отпор крымским татарам.
Лишь в конце октября 1534 года московская рать двинулась на Литву. Большой полк вели князья Михаил Горбатый-Суздальский и Никита Оболенский; передовой полк — свежеиспеченный боярин, любовник великой княгини, князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский. Из Новгорода князь Борис Горбатый шел на соединение с братом Михаилом. По пути Борис Горбатый с новгородско-псковской ратью, опустошил окрестности Витебска, но город взять не смог.
А его брат Михаил Горбатый и Никита Оболенский из Борисова «чрез Менеск (Минск) с огнем и мечом дошли до Молодечны». В конце 1534 года царские воеводы осадили Полоцк. Но и этот город они не взяли. Впрочем, цель похода заключалась в ином — в ограблении и опустошении вражеской территории. Карамзин писал:
«От границ Смоленска запылали села и предместий городов литовских: Дубровны, Орщи, Друцка, Борисова. Не встречая неприятеля в поле и не занимаясь осадою крепостей, воеводы московские чрез Менеск (Минск) с огнем и мечем дошли до Молодечны, где присоединился к ним, с новгородцами и псковитянами, наместник князь Борис Горбатый, опустошив все места вокруг Полоцка, Витебска, Бряславля. Несмотря на глубокие снега и жестокие морозы, они пошли к Вильне: там находился сам король, встревоженный близостию врагов… Легкие отряды их жгли и грабили в пятнадцати верстах от Вильны…
Но воеводы наши, довольные его ужасом и разорением Литвы, истребив в ней жилища и жителей, скот и хлеб, до пределов Ливонии, не потеряв ни одного человека в битве, с пленниками и добычею возвратились в Россию, чрез область Псковскую, в начале марта…
Неличная слабость престарелого Сигизмунда, но государственная слабость Литвы объясняет для нас возможность таких истребительных воинских прогулок. Не было устроенного всегдашнего (постоянного) войска; надлежало собирать его долго».