Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э.
Шрифт:
Теперь с еще большей силой разгорелась та война, которую современники Полибия называли «огненной войной» par excellence: «Так необычны были ход этой войны и непрерывность самих сражений. Действительно, в Элладе и Азии ведомые войны кончаются, можно сказать, одной, редко двумя битвами, и самые битвы решаются одним моментом первого набега или схваткой воюющих. В войне с кельтиберами все было наоборот. Обыкновенно только ночь полагала конец битве, ибо люди старались не поддаваться усталости, не падали духом, не слабели телом, но всегда с новой отвагой шли на врага и опять начинали битву. Зима не только не прерывала войны в ее целом, она едва ли даже нарушала последовательность открытых сражении» (XXXV, 1, 2-5. — Пер. Ф. Г. Мищенко). Почти не вызывает сомнений, что Полибий излагал эти соображения в связи с началом войны в 154/153 г. Также почти бесспорно и то, что вспыхнувшая в 143 г. война полностью подтвердила справедливость сказанного, что, впрочем, было очевидно уже в связи с боевыми действиями, охватившими Дальнюю Испанию начиная со 148 г. [173]
173
Нам кажется невероятным, что описание Полибия относится ко времени после 152 г. Если сравнивать с Третьей Македонской войной, то три последующих за 151 г. года не оправдывают подобной характеристики. О подобном можно говорить лишь после 143 г., а по сути только начиная с 140 г., который является terminus post quem для этой части полибиева труда. Противоположностью оказывается указание Страбона (III, 4, 13, р. 162) на то, что Кельтиберская война длилась 20 лет. Здесь налицо аналогичное понимание вопроса, которое, очевидно, возвращает нас к Полибию. Иную традицию представляет Флор (I, 34, 2 = II, 18, 2). Он пишет об 11 годах, ведя, таким образом, отсчет от 143 г., хотя начинает изложение со 153 г. (I, 34, 3 = II, 18, 3). Установка полибиевых фрагментов подтверждается восходящим к нему фрагментом Диодора (XXXI, 40). Согласно последнему, речь идет об экскурсе внутри рассказа о начале войны на рубеже 154—153 гг., который стоял не в начале повествования. Без учета же Диодора упомянутый фрагмент Полибия выглядит как введение к описанию Нумантинской войны (в XXXV, 1 Полибий, несомненно, пишет о войне с кельтиберами). Как выше, говоря о возобновившихся в 153 г. «смутах и волнениях» (III, 4, 12; 5, 1),
Когда в 144 г. одержал свои победы Фабий, римляне решили доверить ведение войны против кельтиберов одному из консулов 143 г. На этот год консулами были избраны две весьма своенравные личности, патриций Аппий Клавдий Пульхр {209} , впоследствии тесть Гая Гракха, и Квинт Цецилий Метелл {210} , после подавления восстания Андриска заслуживший прозвище Македонского. Несмотря на эти славные деяния, Метелл был нелюбим народом за свою суровость и дважды терпел неудачу при домогательстве консулата (Auct. de vir. ill., 61,3). Можно уверенно предположить, что Метелл при своих полководческих дарованиях и опыте охотно взялся за дело. Мы знаем, что Аппий Клавдий всеми способами стремился обрести военную славу (Oros., V, 4, 7). И нам также известно, что консулы получили свои провинции по жребию, причем Аппию Клавдию досталась в качестве таковой Италия (Dio Cass., XXII, 74) [174] . Отправка сурового воина Метелла диктовалась отнюдь не соображениями государственного порядка. То же можно сказать и об Аппии Клавдии, который не снискал славы во время спровоцированной им войны с альпийским племенем салассов (Dio Cass., XXII, 74; Oros., V, 4, 7) и мог теперь стать наместником Ближней Испании. Но дело не только в соперничестве обоих консулов: Метелл находился в состоянии острой вражды (inimicitia) с другими представителями нобилитета. Мы знаем об этом в отношении Сципиона Эмилиана (Plut. Apopht. Caec. Met., 3; Val. Max., IV, 1, 12; Cic. De rep., I, 31; Brut., 81; Lael., 77; De off., I, 87) и близко стоявшего к нему Луция Фурия Фила (Dio Cass., fr. 82; Val. Max., III, 7, 5), так же как и консула 141 г. Квинта Помпея (Val. Max., VIII, 5, 1; Cic. Pro Font., 23; Dio Cass., fr. 82). Тем не менее Метеллу удалось получить в свое распоряжение значительные военные силы (Арр. Iber., 76, 322), соединив набранные им в Италии войска с теми, которые стояли в Испании (в 140 г. срок их службы достиг уже шести лет — 78, 334), войсками претора предыдущего года Гая Нигидия. О строгости Метелла свидетельствует тот факт, что он заставил своего собственного сына служить в центурии, хотя имел право держать его в своем окружении (Frontin., IV, 1, 11). О событиях первого года войны известно немного; действия Метелла против кельтиберов упоминаются как в целом удачные у Евтропия (IV, 16) и Иоанна Антиохийского (FHG, IV, 538, fr. 60). Кентобригу, город, чье местоположение точно не известно, но, бесспорно, находившийся в Ближней Кельтиберии [175] , Метелл, будучи консулом, захватил при необычных обстоятельствах (см.: Val. Max., V, 1, 5). В его войске находился в качестве перебежчика знатный житель города по имени Ретоген {211} , [176] — признак того, что в Кельтиберии и на сей раз существовала проримская группировка (ср. 153—151 гг.). Метелл уже начал вводить в дело осадные машины, когда осажденные поставили его перед тяжелым выбором: они вывели перед осадными машинами связанных детей Ретогена, чтобы их убило следующим ударом. Сам Ретоген не просил пощады для своих отпрысков. Но Метелл прекратил осаду. Это решение произвело на врагов чрезвычайное впечатление: не только Кентобрига, но и другие кельтиберские города сдались римлянам (такой вывод можно, видимо, сделать из весьма путаных пассажей Валерия Максима).
174
О порядке распределения провинций см. также фасты в конце книги. Подлинность факта жеребьевки, о которой сообщается в источниках, не может быть поставлена под сомнение ни в этом случае, ни в случае с консулом 136 г. Луцием Фурием Филом (Val. Max., III, 7, 5). В то же время можно высказать сомнения по поводу неожиданного сообщения Аппиана о том, что Квинт Кальпурний Пизон «был избран военачальником против них (нумантинцев. — Г. С.)». Не спутал ли Аппиан консульские выборы и передачу поста наместника? В некоторой степени это возможно в отношении Фабия Эмилиана (Diod., XXXIII, 1, 3).
175
См.: H"ubner Е. Centobriga // RE. Bd. III. Sp. 1933; Val. Max., V, 1, 5; Ep. Oxyrh. 53, Z. 161—163, делает возможным определение хронологии; Flor., I, 33, 10 = II, 17, 10: Нертобрига, но здесь, очевидно, произошла путаница, поскольку Флор в данном случае недвусмысленно указывает на случай с Ретогеном: «Еще больше славы принесло ему то, что он пощадил Нертобригу (Nertobrigae maiore gloria pepercisset)» (пер. А. И. Немировского).
176
Ретоген — грецизированная форма имени Ректуген, позаимствованная, «возможно, из Посейдония, этическим воззрениям которого соответствует весь этот пассаж».
Другие события, которые не имеют точной хронологической привязки, произошли также, видимо, в этом году. Мы знаем о них, поскольку они связаны с примечательными чертами характера полководца, прежде всего с военной смекалкой. Так, однажды он устроил искусственное наводнение, которое затопило лагерь врагов. Когда они в совершенном смятении стали пытаться спастись, он разгромил их, напав из предварительно устроенной засады (Val. Max., III, 7, 3; см. экскурс, § 2). В другой раз во время марша Метелл, чтобы колонна держала строй, распространил среди солдат слух о вражеской засаде. Естественно, все соблюдали строгую дисциплину, и когда солдаты столкнулись с настоящей засадой, они оказались к ней полностью готовы (Frontin., IV, 7, 42). То, что строгость Метелла не была самодурством, доказывает другой случай. Согласно ему, однажды во время осады один центурион объяснял полководцу, что можно захватить соответствующий пункт, пожертвовав лишь 10 людьми. Метелл спросил его, не хочет ли тот быть среди этих десяти (Plut. Apopht. Caec. Met., 1; неясно, относится ли этот эпизод к событиям в Испании) [177] .
177
Фронтин относит этот эпизод и вовсе к Фабию Максиму Кунктатору (IV, 6, 1). — Примеч. перев.
Мы ничего не знаем о том, где Метелл расположился на зимние квартиры в 143/142 г. Несмотря на достигнутые им успехи, была умиротворена отнюдь не вся Ближняя Кельтиберия (Liv., per. 53: «Проконсул Квинт Цецилий нанес поражение кельтиберам (Q. Caecilius pro cos. Celtiberos cecidit)», т. е. в 142 г.). Консулами 142 г. стали Квинт Фабий Максим Сервилиан {212} и Луций Цецилий Метелл Кальв {213} , брат Метелла Македонского. Политическая ситуация в Риме складывалась теперь в пользу Метеллов, поскольку полномочия Метелла были продлены на этот год благодаря новым консулам [178] . То, что Луций Метелл без труда добился пророгации для своего брата, понятно. Поскольку Сервилиан принадлежал по рождению к дружественному по отношению к Метеллам дому Сервилиев, то, по-видимому, его согласия также было добиться сравнительно легко (как известно, в 142 г. Луций Метелл получил Дальнюю Испанию в качестве провинции, см. экскурс, с. 109, 119). В этом году Квинт Цецилий Метелл завершил покорение Ближней Кельтиберии, завоевав Контребию. Этот город, столица кельтиберов, находился предположительно к юго-востоку от Бильбилиса в долине Хилоки, притока Халона {214} . [179] Попытка овладеть городом с помощью правильной осады потерпела неудачу, несмотря на частичный успех, для чего, однако, полководцу пришлось до крайности усилить дисциплину: он немедленно вновь бросил в бой пять когорт, отступивших перед противником, и объявил им, что будет считать врагом всякого, кто обратится в бегство. В данном случае суровость принесла успех, осаждаемый пункт был действительно захвачен, но завоевание самой Контребии пока осуществить не удалось (Ampel., 18, 14; Auct. de vir. ill., 61, 4; при этом оба называют Контребию; Frontin., IV, 1, 23; Val. Max., II, 7, 10; Veil. Pat., II, 5, 2—3). В этих условиях хитроумный полководец прибег к совершенно иным средствам. Он снял осаду и начал, как казалось, без определенного плана двигаться по Кельтиберии в различных направлениях. Ни его собственное войско, ни враги не имели и малейшего представления о том, каковы его намерения. На вопрос по этому поводу одного из своих офицеров он ответил сентенцией: «Если бы я узнал, что моя туника проведала о моих планах, я бы ее тотчас сжег». Когда Метелл решил, что уже достаточно убедил всех в своей растерянности, то совершенно неожиданно атаковал Контребию и захватил ее внезапным нападением [180] . Тем самым он положил конец всякому дальнейшему сопротивлению в Ближней Кельтиберии.
178
О пророгации в источниках не сообщается, как, впрочем, мало напрямую сообщается и о случаях других пророгаций в тогдашней Испании. О партийной борьбе см.: M"unzer F. R"omische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. S. 245-247.
179
У Диодора (XXXIII, 24) упоминается Контобрис, вероятно, все же не идентичный Контребии, поскольку соответствующее место в Ватиканском эксцерпте стоит лишь после пассажа XXXIII, 19, который относится к событиям 139 г. (Вириат — Попилий).
180
Эта хитрость описана у Валерия Максима (VII, 4, 5), ее же явно подразумевает Флор: «захватил Контребию примечательным образом (Contrebiam memorabili cepisset exemplo)» (I, 33, 10 = II, 17, 10); Валерий Максим: «Метелл [действовал с помощью] примечательного плана (memorabilis etiam consilii Q. Metellus)». Анекдот о сохранении тайны, помимо Валерия Максима, сообщают: Auct. de vir. ill., 61, 5; Plut. Apopht. Caec. Met., 2; Frontin., I, 1, 12 (ошибочно отнесено к Метеллу Пию, см. экскурс, с. 109).
Во время этой кампании прославился легат Метелла Квинт Окций{215},
После усмирения Ближней Кельтиберии Метелл смог обратиться против ареваков и особенно против Нуманции (Арр. Iber., 76, 322) [181] . Ему удалось благодаря молниеносно проведенной операции застигнуть кельтиберов во время уборки урожая, то есть в июле {216} — то же, надо полагать, подразумевается в словах о том, что Метелл «усмирил арбаков в Испании (Arbacos in Hispania domuit)» (Auct. de vir. ill., 61, 3). Пожалуй, нельзя согласиться с А. Шультеном в том, что это преувеличение анналистов в пользу Метелла {217} . В еще оставшееся время он сумел подчинить равнинную территорию, так что сопротивление продолжали лишь укрепленные города Терманция и Нуманция [182] . Число защитников последней на тот момент определяется в 8000 человек (Арр. Iber., 76, 324; ср.: 97, 419: 8000 человек в мирные годы; Veil. Pat., II, 1, 4: число молодых людей никогда не превышало 10 000) [183] . На зимние квартиры Метелл расположился в усмиренной Ближней Кельтиберии [184] и там передал командование войском своему преемнику и личному врагу Квинту Помпею, консулу 141 г. Это войско состояло из 30 000 пехотинцев и 2000 всадников, все хорошо обученные — ничего другого, собственно, нельзя было ожидать от человека такого закала, как Метелл (Арр. Iber., 76, 325, чьи данные более достоверны, чем сведения Валерия Максима (IX, 3, 7); см. экскурс, § 1, и ниже, гл. III, § 8).
181
Рукопись «Иберийской книги» Аппиана (Loc. cit.) дает следующее чтение: «Так окончилась война с Вириатом. Теперь же мое повествование возвращается к войне с ваккеями и нумантинцами, которых Вириат подстрекнул к отпадению. Против них был отправлен Цецилий Метелл с более многочисленным войском. И хотя он подчинил ваккеев, повергнув их в ужас внезапным нападением во время сбора урожая, но ему еще оставалось покорить Нуманцию и Терманцию». Издатели, начиная с И. Швайгхойзера, в обоих местах вместо ваккеев вставляют ареваков. А. Шультен выступает за сохранение варианта рукописи, поскольку прекращение подвоза хлеба из области ваккеев было предварительным условием покорения Нуманции (Schulten A. Numantia. Bd. I. M"unchen, 1914. S. 143-144). Ф. Л. И. Диллениус (Appian-Ubersetzung. Stuttgart, 1828. Comm. ad cap. 76), отстаивая чтение рукописи, указывает на то, что в гл. 80— 83 и 87—88 (346—357, 362, 380—385) Аппиан действительно рассказывает о борьбе с ваккеями. Исходя из этого, я полагаю, что в первом случае упоминание ваккеев вполне уместно (ср. у Полибия (III, 5, 1): «кельтиберы и ваккеи»). Во втором случае Аппиан также, по-видимому, пишет о ваккеях. В то же время здесь можно говорить об ошибке. Она тем более вероятна, что Аппиан, как показывают параллельные источники, по неизвестным нам причинам пропустил первую кампанию Метелла (в 143 г.). Он ни слова не сообщает о кампании против беллов и титтов (о войне с ними упомянуто в 66, 279), которая, очевидно, идентична известной нам войне в Ближней Кельтиберии. С учетом этого сокращения второе упоминание ваккеев, названных уже перед этим, вполне обоснованно представляется ошибочным. Против мнения о том, что под побежденными действительно подразумеваются ваккеи, говорят два обстоятельства: 1) первоначальная и последующая позиция ваккеев (см. выше, с. 81; акции Квинта Кальпурния Пизона и Сципиона Эмилиана легко объяснить тем, что позиция ваккеев по понятным причинам изменилась после нападения на них Лепида); 2) Аппиан пишет об опустошении равнинной территории и покорении ваккеев. При опустошении ваккейской равнины были бы завоеваны их города (например, Палантия), а не города ареваков Терманция и Нуманция. В свою очередь, подчинение ваккейских городов не засвидетельствовано источниками и после всех предшествующих и последующих событий невероятно.
182
В годы, прошедшие после заключения мирного договора с Марцеллом, жители Нуманции возвели новые стены взамен старых, уже пришедших в негодность (Schulten A. Numantia // RE. Hbd. 33. 1936. Sp. 1259). — Примеч. перев.
183
Особенно бросается в глаза то, что Аппиан только здесь (Iber., 76, 323—325) дает описание Нуманции и ее жителей, тогда как при первом упоминании, не менее важном (46, 188 под 153 г.), лишь называет ее сильнейшим городом ареваков. Объяснить это можно, пожалуй, тем, что применительно к событиям 142 г. Аппиан обнаружил такое описание, а в отношении 153 г., очевидно, нет. Оно могло восходить к Посейдонию, который здесь впервые подробно завел разговор о Нуманции, если он начал писать «после Полибия» ( П — Suid.) (легко представить, что в начальной части труда шла речь о предшествующих событиях), но можно также предположить в качестве источника и Рутилия Руфа, использовавшего, видимо, монографию Полибия, которую последний, возможно, открывал описанием Нуманции (это, естественно, является предположением чисто гипотетическим, ср.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 285).
184
По мнению А. Шультена, в долине Халона (см.: Schulten A. Numantia. Bd. I. S. 355).
Вторичная отправка в Ближнюю Испанию консула соответствовала положению дел в конце 142 г. Метелл за два года своего пребывания в должности добился, бесспорно, крупнейших успехов и вполне заслужил прозвище «Кельтиберского» (Celtibericus) (Flor., I, 33, 10 = II, 17, 10). Однако он еще не привел к покорности Нуманцию, с чьей доблестью римляне с большим уроном для себя столкнулись в 153 г. В этом смысле объявление Ближней Испании консульской провинцией на 141 г. было мудрым государственно-политическим шагом, каковой и осуществился.
§ 2. Неудачи Квинта Помпея: Нуманция, Терманция
Квинт Помпеи {218} был тем homo novus, который смог в 141 г. пробиться в ряды высокородных персон, получавших консульскую должность {219} . Он должен был быть исключительно искусным тактиком в делах римской городской политики. К этому времени Помпеи стал популярным оратором {220} , что наряду с «шахматными ходами», о которых мы ничего не знаем, обеспечило ему поддержку значительной части народа [185] . Как у выскочки (homo novus: Cic. Font., 23; Mur., 16) у него было особенно много inimicitiae (Cic. Verr., II, 5, 181: plurimae inimicitiae). О его друзьях мы ничего не знаем. Долгое время он пользовался расположением Сципиона Эмилиана, но также поссорился с ним из-за своей кандидатуры на консульских выборах, ибо поставил в невыгодное положение Гая Лелия (Plut. Apopht. Scip. Min., 8; см.: с. 125—126) {221} . Он враждовал с Фурием Филом (Val. Max., III, 7, 5; Dio Cass., XXIII, 82), a также с Гнеем Сервилием Цепионом, своим коллегой по консулату, и братом последнего Квинтом Сервилием Цепионом, консулом 140 г. (Cic. Font., 23; Val. Max., VIII, 5,1). Столь же недоброжелательно относились к нему братья Квинт Цецилий Метелл Македонский и Луций Цецилий Метелл Кальв (Cic. Font., 23; Val. Max., VIII, 5, 1; о Квинте Метелле, кроме того, см.: Dio Cass., XXIII, 82). Удивительно, как при таком враждебном окружении Помпеи добился того, что в течение двух лет за ним сохранялось командование в Испании. Пророгацию на 140 г. он не мог получить по жребию, для этого требовалось постановление сената (см., напр.: Liv., XXXII, 28, 2 для 197 г.; XXXIII, 25,10 для 196 г.; XXXIII, 43, 2-5 для 195 г.) {222} . Таким образом, остается предполагать, что и на 141 г. он получил командование благодаря особому постановлению сената или народного собрания. Упомянутые братья Сервилии, из которых один, Гней, консул 141 г., на основании сенатского постановления исполнял свои обязанности в Италии (Cic. De fin., II, 54), несомненно, пытались помешать этому, но не выступили открыто против сторонников Помпея в сенате или народном собрании.
185
Ф. Мильтнер вполне обоснованно пишет о бесспорных успехах, на которых зиждился авторитет Помпея (Miltner F. Pompeius (12). Sp. 2058). О том, что он не был претором или пропретором в Испании, см. экскурс, с. 121—126.
Вопрос был в том, как покажет себя этот сомнительный человек в Испании [186] . Из Ближней Кельтиберии Помпеи повел свое войско к Нуманции и разбил лагерь близ города (к северу от него, на холме Кастильехо) {223} . Уже в его первой военной операции, цель которой неясна, всадники Помпея понесли потери от нумантинцев (Арр. Iber., 76, 325). После этого он стал вызывать последних на бой, который те приняли. С помощью притворного бегства они поставили римлян в тяжелое положение в укрепленном предполье города {224} . [187]
186
Путешествие в Испанию Помпей предпринял на корабле (Ioh. Antioch., fr. 60: здесь, впрочем, упоминается лишь его наместничество в Испании, в какой из ее провинций, не уточняется. Ср. экскурс, § 2).
187
Лакуна в тексте позволяет лишь строить неясные догадки о ходе событий. К этому же эпизоду должно относиться сообщение оксиринхской эпитомы под 141 г. (Ер. Oxyrh. 54, Z.174).
Потери в непрерывной «малой войне» от намного более слабого противника побудили Помпея временно оставить Нуманцию в покое и обратиться против Терманции (Арр. Iber., 77, 327). Этот город находился к югу от Дуэро на крайнем юго-западе современной провинции Сориа на совершенно неприступной скале. Эта местность представляет собою плоскогорье с глубокими речными долинами{225}. Операция против Терманции представлялась ему легкой военной прогулкой. Однако здесь он уже в первом столкновении потерял 700 человек. Кроме того, термантинцы разбили его фуражиров во главе с военным трибуном. Третья попытка римлян в этот день также провалилась, многие их пехотинцы и всадники с лошадьми были загнаны в пропасть, остальные, напуганные событиями минувшего дня, провели ночь при оружии. С наступлением утра противники вновь сошлись для битвы, которая продолжалась до самого вечера без решающего перевеса какой-либо из сторон. Только ночь развела сражающихся (Арр. Iber., 77, 328).