Войны Сорока Островов (Часть первая)
Шрифт:
Что за чушь!
У входа в банкетный зал висело на стене огромное металлическое зеркало. Великолепное, явно не местной работы, а из тех вещей, что, по преданию, Бессмертные гайды принесли из купола. Асан остановился перед тусклым металлическим кругом, провел рукой по волосам, замер. Все правильно, раб должен быть опрятным и красивым… Не отрывая руки от лица беспамятный вышел.
Что видит беспамятный в зеркале? О чем думает?
Руки сами потянулись к гитаре, стащили мягкий кожаный чехол. Я взял аккорд, другой, третий. Музыка не важна, и слова
— В мутном зеркала овале… — прошептал я.
Что говорит беспамятному его отражение? Что бы увидел я?
— В мутном зеркала овале Я ловлю свое движенье, В рамке треснувшей поймали Нас с тобою отраженья…Дверь хлопнула, и я сдернул руки с гитары, как ребенок, пойманный за постыдной шалостью. В банкетный зал вошел Бессмертный Гайд Ириан. Восьмидесятилетний мужчина в белом плаще, скуластый, длинноволосый, широкоплечий. Истинный вождь своего Острова.
— Приветствую, менестрель! — он взмахнул рукой, проходя к своему креслу во главе стола. Следом, негромко разговаривая, потянулись старики, их женщины, мечники личной стражи, дежурные прислужники-беспамятные. Жен самого Ириана не было. Молоденькая рыжая девушка, чье имя я вчера даже не запомнил, вероятно еще отсыпалась. А пожилая Льен, умница и красавица, для которой я очень любил петь, редко появлялась на утренних сборищах.
Я с трудом нашел силы кивнуть Ириану. Но гайд не обратил внимания на нарушенный этикет.
— Ты слагаешь песню, менестрель?
— Гайд Ириан никогда не ошибается, — с запоздалой вежливостью ответил я.
— И ты сможешь порадовать нас этой песнью перед уходом?
— Боюсь что нет, Бессмертный Гайд. Песне нужен срок, чтобы родиться и вырасти.
— Четверть века, как человеку? Да, менестрель? — Ириан улыбнулся, и старики торопливо подхватили смех.
— Иногда больше, гайд. Иногда в два раза больше, — не понимая, что на меня накатило, ответил я.
Мечники дружным смехом поддержали ответ. Женщины позволили себе захихикать. Но Ириан не смеялся. И некоторые из стариков — тоже.
— У тебя острый язык, менестрель, — холодным как ночной ветер голосом ответил Ириан. — Порой я думаю, что слишком острый язык менестреля должен приравниваться к мечу. А менестрель с мечом не должен жить.
— Возможно, Бессмертный Гайд. Ты лучше нас знаешь, что такое жизнь.
Вот теперь наступила полная тишина. И мечники, и старики, все смотрели на Ириана, ожидая его реакции. И даже Говорящих с Богами не было в зале, чтобы разрядить обстановку. Проклятый Аскин!
— Острый ответ, менестрель! — Ириан все-таки улыбнулся, и зал мгновенно расцвел в улыбках. — Порой мне кажется, что ты бы мог заставить покориться меч Врага!
— Бессмертному Гайду виднее, — прошептал я. — Но мое оружие — песни.
— Но и в песнях есть клинки, не так ли? Ты не споешь нам песню
Я посмотрел в глаза Ириана, но в них нельзя было прочесть ничего. Откуда он знает?!
— Я не слышал такой песни, Бессмертный Гайд.
И снова мгновения тишины, пока Ириан принимал решение.
— Значит меня обманули, менестрель. Что ж, я наказываю обманщиков, но сейчас — время отдыха.
Один из стариков сделал жест прислужникам, и те стали торопливо наливать в кубки вино. Мне налили последним. Беспамятные порой отличаются удивительным чутьем.
Ушедшие Гайды, что же на меня нашло! Я рассорился с лучшим из властителей Островов!
Но почему такая малость послужила причиной опалы? Мне позволялось высмеивать поражения гайда и вышучивать его пьяные выходки! И никогда Ириан не проявлял гнева!
— Бессмертный Гайд, я вспомнил забавную песню о лучшем из королевств, — начал я.
Ириан даже не повернулся в мою сторону. Лишь протянул кубок за новой порцией вина и сказал в пространство:
— Этим днем я хочу тишины.
Вот так.
Вокруг меня словно скорпионов на пол насыпали — мечники и старики быстро рассосались в разные стороны. Кубок мой опустел, но никто не спешил его наполнить. Враг бы побрал беспамятных!
Медленно, еще надеясь на возражения, я убрал гитару в чехол. Почему не пришла Льен… она бы потребовала песни, а Ириан с ней не спорит… Я искоса посмотрел на гайда — кутающегося в плащ из белой грифоньей кожи с перламутровыми застежками и глядящего в пустоту. Глаза его поблескивали таким же холодным синим перламутром. Гайд Торм когда-то спьяну клялся мне, что у Ириана стеклянные глаза, и на ночь тот прячет их в стакан с морской водой.
Сейчас я готов был поверить придурочному Торму.
— Спасибо за пищу и кров, — произнес я, вставая и забрасывая чехол с гитарой за плечи. — Меня ждет дорога, Бессмертный Гайд и его славные слуги.
Мне не ответили, но и не задерживали. Плевать. Я пошел к двери, на мгновение поймав свое отражение в зеркале. Спутанные волосы, красные от недосыпания глаза на бледном лице. Ну и видок.
В мутном зеркала овале…По узким каменным коридорам я прошел в левое крыло замка, поближе к псарням.
Я ловлю свое движенье…Потом, по винтовой лестнице, мимо сторонящихся беспамятных, спустился на первый этаж.
В рамке треснувшей поймали…Крепко пахло шерстью и сырым мясом. Было темно. Солнце еще не успело подняться настолько, чтобы заглянуть через стены в узкие окна. А свечей здесь почти не жгли — псарни строят из теплого дерева, а не из холодного камня. Так что случись пожар — можно и не успеть вывести всех собак. Пусть уж лучше слуги привыкают управляться в полутьме.