Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше)
Шрифт:
Во второй и третьей лекциях Старлинг спросил свою аудиторию, требуются ли для определения гормона критерии, схожие с теми, которые применяются при определении микробов. Когда немецкий ученый Роберт Кох 20 лет тому назад открыл микробы, он выдвинул набор принципов, или постулатов, которые должны обязательно выполняться: 1) микроорганизм должен быть изолирован от организма-носителя; 2) он должен вызывать конкретную болезнь при введении в здоровый организм (например, как Mycobacterium tuberculosis вызывает туберкулез); 3) он должен всегда вызывать только одну и ту же болезнь и никакую другую; 4) наконец,
Вдохновившись примером первооткрывателя микробов, Старлинг предложил следующее определение: гормон является таковым, только если: а) удаление железы, выделяющей гормон, приводит к болезни или смерти; и б) вживление здоровой железы, выделяющей гормон, приводит к восстановлению нормального состояния. Некоторые гормоны, впрочем, называются гормонами, хотя и не вписываются в критерии Старлинга. При удалении или повреждении поджелудочной железы, например, развивается сахарный диабет – первый критерий удовлетворен, – но, к сожалению, пациента невозможно вылечить, пересадив ему новую здоровую поджелудочную железу. Второй критерий не удовлетворен. Тем не менее поджелудочную железу все равно считают эндокринной железой, а инсулин – гормоном.
В заключение Старлинг предположил, что чем больше мы будем узнавать о гормонах, тем с большей вероятностью сможем найти лекарства от самых разных болезней, от запора до рака. «Обширные познания о гормонах и их образе действия, – сказал он, – не могут не сыграть важнейшей роли на пути к полному контролю над телесными функциями, что является главной целью медицинской науки»[31]. В более поздней речи Старлинг сказал, что открытие гормонов «похоже на сказку»[32]. Он предсказал, что ученые однажды установят химический состав гормонов, научатся синтезировать их и применять для контроля над функциями организма.
Через два года после лекций в Королевском обществе, 15 сентября 1906 года, в обычный дождливый день в саду Лэтчмир, маленьком зеленом пятнышке среди застроенной домами территории неподалеку от Бэттерси-парка, установили памятник собаке. Оплатила ее Луиза Вудвард, богатая жительница Лондона и активистка движения против вивисекции. В The New York Times надпись на постаменте назвали «возмутительной» и «молчаливым свидетельством безнравственности борцов с вивисекцией»[33]. Памятник простоял нетронутым четыре года, несмотря на шумиху и протесты 1907 года. В 1910 году мэр района Бэттерси попросил леди Вудвард перенести «Коричневого пса» к себе в сад, но та отказалась. Ранним утром 10 марта того же года несколько полисменов и четверо местных рабочих унесли статую из Лэтчмира в стоявший неподалеку гараж для велосипедов[34]. Там они разбили постамент на куски и отдали памятник в переплавку. The New York Times заявила, что «ничего подобного этой статуе никто и никогда больше не увидит»[35].
Американцы оказались неправы. В 1985 году Джеральдин Джеймс, антививисекционист и член все еще существовавшего, пусть и не процветавшего, Общества Коричневого пса, заказала новый памятник. Сегодня «Коричневый пес» стоит в зарослях шиповника в Бэттерси-парке, надежно скрытый от посторонних глаз. Если хотите найти его, пройдите к северной части парка, мимо беговой дорожки и собачьих площадок за заборами, – и вы увидите памятник, окруженный с трех сторон низким заборчиком и высокими лиственными деревьями. Новый памятник
Возможно, несколько прохожих даже прочитают надпись и вспомнят Старлинга и Бейлисса – не только за их эксперименты на животных, но и за новаторские идеи. Эта странная пара ученых объединила всех нас. Сами того не желая, они консолидировали противников вивисекции в сплоченное движение. А еще они объединили врачей разных направлений: все ученые, исследовавшие надпочечники, щитовидную железу, гипофиз, оказались объединены общей медицинской наукой, получившей имя эндокринология.
АКТГ
(Адренокортикотропный гормон, кортикотропин)
Гормон передней доли гипофиза
ГЛАВНЫЕ ФУНКЦИИ
Контролирует синтез и секрецию гормонов коры надпочечников
Избыток приводит к повышению артериального давления и уровня сахара в крови
Недостаток приводит к снижению массы тела, усталости и слабости
Наименование гормона
АКТГ
КОРТИКОТРОПИН
Дата открытия 1933 год
Первооткрыватели
ЭВЕЛИН М. АНДЕРСОН,
ДЖЕЙМС БЕРТРАМ КОЛЛИП,
ДЭВИД ТОМСОН ЛАНДСБОРО
Глава третья
Маринованные мозги
Двумя этажами ниже главного читального зала библиотеки медицинского факультета Йельского университета находится комната, полная мозгов. Нет, мы не о студентах: эти мозги находятся не в человеческих головах, а в банках. В некоторых сосудах мы видим целые мозги, в некоторых – небольшие кусочки. Всего этих стеклянных банок около 500, и они опоясывают весь периметр комнаты. В центре – еще одна полка с мозгами, расположенная над длинным столом, окруженным стульями. Здесь можно учиться – если, конечно, вас не пугает такая атмосфера.
Образцы были собраны Харви Кушингом, нейрохирургом-первопроходцем, работавшим в первые десятилетия XX века[1]. Делая операции пациентам, он сохранял кусочки мозга с опухолями и хранил их в банках. У некоторых опухоли были маленькими, у других – огромными. Кушинг забирал и остальной мозг прооперированных пациентов после их смерти. Кроме того, Кушинг просил коллег-хирургов пополнять его мозговую коллекцию. Мозга самого Кушинга в той комнате нет: он был кремирован вместе с телом в 1939 году.
Харви Кушинг был коллекционером. Он хранил подробнейшие истории болезни, которые читаются скорее как мини-биографии, совершенно не похожие на списки выписанных лекарств и назначенных анализов в современных медицинских картах. Кушинг хранил зарисовки проведенных операций (он был хорошим художником). А еще он хранил фотографии пациентов «до» и «после». Некоторые послеоперационные фотографии теперь выставляются вместе с мозгами в банках; на них изображены пациенты с торчащими из голов опухолями. Когда Кушинг не мог удалить опухоль, он удалял кусочек черепа, чтобы опухоль хотя бы росла наружу, а не сдавливала мозг. Это, конечно, не излечивало пациента, но отчасти облегчало мучившие его симптомы.