Воздух, которым он дышит
Шрифт:
— Мне так жаль, детка, — вздохнул я. Я не знал, что сказать, потому что бросил ее и Эмму. Я убежал прочь, когда все страхи стали реальными. Я не знал, как справиться с тем фактом, что я любил ее, потому что любить ее означало, что однажды я могу потерять ее, а потеря близких людей была худшим чувством в мире. — Я испугался. Я злился. И я справился с этим абсолютно неправильно. Но мне нужно, чтобы ты услышала меня сейчас: я никуда не уйду. Я здесь. Я здесь, и я остаюсь.
Она отступила назад, утерла рукой нос и легонько засмеялась, пытаясь остановить слезы.
— Прости. Мне просто нужен
— Я буду здесь, когда ты закончишь.
Ее прекрасные карие глаза встретили мой взгляд, и крошечная улыбка расцвела на ее губах.
— Хорошо.
Она закрыла дверь ванной. Я услышал звук включаемого душа и прислонился к стене напротив ванной, ожидая, когда она закончит.
— Все хорошо, все хорошо, — говорила она сама себе снова и снова. Ее голос начал дрожать, когда Лиззи произносила это, и я мог слышать, как она снова начала плакать. Я схватился за дверную ручку и открыл дверь, чтобы увидеть ее, сидящей на краешке ванной, она закрывала руками лицо, плача, с ее волос капала не смытая кровь. Без всяких мыслей я залез вместе с ней в душевую кабину, согревая теплом своего тела.
— Таннер умер? — спросила она, дрожа в моих объятиях.
— Да.
— Эмма в порядке?
— Да.
— Я в порядке? — громко задала она вопрос.
— Да, Лиззи. Ты в порядке.
Я остался с ней на всю ночь. Я не лег вместе с ней в постель, а сидел в кресле рядом с ее столом, давая ей ту дистанцию, которая ей необходима, но одновременно давая знать, что она больше не будет одинока.
Глава 44
Элизабет
Я проснулась от шума газонокосилки, доносящегося с заднего двора. Солнце только всходило, и ни у кого не было нужды стричь газон в такое время. Подойдя к заднему крыльцу, я посмотрела на Тристана, который стриг траву вокруг того места, где произошел несчастный случай с Таннером. Я положила руку на сердце, спускаясь по ступенькам и чувствуя влажный утренний газон под моими ступнями.
— Что ты делаешь? — спросила я.
Он повернулся ко мне и заглушил косилку.
— Я не хотел, чтобы ты видела это, когда выйдешь на задний двор. Не хотел, чтобы тебе пришлось справляться с тем, что случилось, — Тристан засунул руку в карман и вытащил монетку. — Таннер обронил свою монетку… Ты когда-нибудь видела ее? — он бросил ее мне.
— Это двусторонняя монетка. Всегда выпадает орел, — сказала я, немного шокированная. — Он никогда на самом деле не выигрывал пари?
— Никогда. Не могу поверить в то, что не сложил все детали воедино. Я не могу поверить в то, что он почти причинил боль тебе и Эмме… Мне следовало знать, что что-то не так. Мне следовало знать…
Он мой мир. Я так сильно хотела все переосмыслить. Я хотела пережить то, что он бросил нас. Хотела переосмыслить его возвращение. Я хотела бы сомневаться, что он когда-нибудь будет кем-то, кто будет моим, но мое сердце говорило моему разуму заткнуться. Мое сердце говорило мне просто позволить себе чувствовать, жить в этом моменте времени, потому что все мы были здесь и сейчас, и в мгновение ока это могут у нас забрать.
— Я люблю тебя, — прошептала я, и его штормовые глаза улыбнулись в самой грустной манере, когда он засунул руки в карманы.
— Я не заслуживаю этого.
Подойдя к нему, я обхватила рукой его за шею, притягивая его губы ближе к своим. Он опустил руки мне на талию, и я немного подпрыгнула от боли, что прострелила мое тело.
— Ты в порядке? — спросил он.
Я усмехнулась.
— Я чувствовала и худшую боль.
Мои губы были напротив его, и я чувствовала дыхание, вырывающееся у него изо рта. Когда я вдыхала его дыхание, Тристан выдыхал мое. За нами всходило солнце, освещая газон утренним светом, которого мы оба жаждали.
— Я люблю тебя, — снова прошептала я.
Он прижался своим лбом к моему.
— Лиззи… Мне нужно доказать тебе, что я не собираюсь убегать снова. Мне нужно доказать тебе, что я достаточно хорош для тебя и Эммы.
— Заткнись, Тристан.
— Что?
— Я сказала, заткнись. Ты спас жизнь моей дочери. Ты спас жизнь мне. Ты достаточно хорош. Ты — наш мир.
— Я не собираюсь переставать любить вас обеих, Лиззи. Обещаю, что остаток своей жизни я собираюсь доказывать тебе, как сильно тебя люблю.
Я коснулась лицом его бороды, и провела пальцем вдоль его нижней губы.
— Тристан?
— Да?
— Поцелуешь меня?
— Да.
И потом он это сделал.
Следующим утром мы с Эммой сидели на крыльце дома, попивая чай и какао, которое мистер Хенсон приготовил для нас. Эмма в волнении закричала, когда машина подъехала к нашему дому, припарковалась, и водитель вышел и открыл заднюю дверь. Зевс вылетел оттуда и метнулся прямиком к Эмме.
— Зевс! — заорала она, улыбаясь во весь рот. — Ты вернулся! — Зевс вилял хвостом, волнение захватывало их с головой, когда он повалил Эмму на землю и покрыл собачьими поцелуями.
Мое сердце пело, когда я подошла к пожилой паре, только что вышедшей из машины.
— Простите за это, — сказала я, кивая в сторону Эммы и Зевса. — Эти двое старые друзья.
Прежде чем я успела сказать что-то еще, пожилая женщина крепко обняла меня.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо.
Когда она отстранилась, я улыбнулась женщине, которая определенно была матерью Тристана.
— У него ваши глаза. Я помню, что, когда впервые встретилась с ним, почувствовала что-то знакомое в нем, и это было именно это. У него ваши глаза.
— Я не думаю, что мы правильным образом встретились, я Мэри, а это мой муж Кевин.
— Так здорово с вами познакомиться. Я Элизабет, а это моя дочь Эмма.
— Она прекрасна, — сказал Кевин. — И похожа на тебя.
— Правда? — усомнилась я. — Всегда думала, что она похожа на отца.
— Поверь мне, милая. Она твоя маленькая копия. Пойдем внутрь. Тристан сказал, что ты перестроила его дом, и я буду рада, если ты покажешь мне все, — подмигнула Мэри. Мы вошли внутрь вместе с Эммой и Зевсом, следующим за нами. — Так Тристан сказал тебе о магазине? Что мистер Хенсон оставил его ему?