Воздушная тревога
Шрифт:
Я приподнялся над травой. Других караульных у изгороди, похоже, не было. Я встал на ноги и, пригнувшись как можно ниже, бросился к проволоке. Отступать было поздно. Добежав до изгороди, я руками в перчатках разъединил кольца с ближней стороны. На рощу я даже не посмотрел: если часовой следит за мной, ничего уже не поделаешь. Мое внимание было сосредоточено на проволоке — ее надо было как можно скорее преодолеть. Если бы я бежал вниз, а не вверх по склону, то наверняка решился бы на прыжок, а так приходилось продираться сквозь шипы, что было куда труднее.
Скользнув в проделанную брешь, я разъединил дальнюю сторону колец, перекинул правую ногу над проволокой и поставил ее на освободившееся место.
— Стой! Кто идет?
В тишине окрик прозвучал звонко и пугающе. Я застыл, шипы впились в мое тело. Я машинально глянул в сторону рощи. Там никого не было. Я уже успел осознать, что окрик раздался с противоположной стороны. Повернув голову, я услышал топот бежавшего человека. Он приближался ко мне вдоль проволоки, вверх по склону, и несся так стремительно, как только позволяло ему снаряжение, держа винтовку с тускло поблескивающим штыком наизготовку.
На какое-то мгновение меня обуял ужас и желание бежать. Но я все еще сидел верхом на переплетенных кольцах проволоки, и охраннику вполне хватило бы времени, чтобы прицелиться, пока я буду выдираться на ровное место. Я замер. Ничего другого не оставалось. Меня охватило ощущение краха, на лбу выступила испарина. Вот он, барак, вон окоп с орудием, до них каких-нибудь полсотни ярдов. Их очертания в лунном свете были так отчетливы, что мне почудилось, будто я уже там. Всего полсотни ярдов между победой и поражением. Сердце мое готово было разорваться. А может, Мики еще проскочит?
— Ты чего тут делаешь? — охранник остановился в паре ярдов от меня, и я увидел его большой палец на предохранителе винтовки. Он был из шотландского караульного отряда — здоровенный детина с приплюснутым носом и громадными ручищами.
— Лезу через проволоку, — ответил я. — Можно мне перетащить вторую ногу. В этой позе не ахти как удобно.
— Давай, только без фокусов. Выкинешь что — пальну и не задумаюсь.
— Никаких фокусов, — заверил я его, потом подмял под себя проволоку и перебросил через нее вторую ногу. На этот раз мне удалось сохранить равновесие.
— Почему лезешь в лагерь тайком? — грубо спросил он.
— Ходил в самоволку, — ответил я. — Надо было до зарезу. Вон моя огневая позиция.
— Влип ты, парень. — Он покачал головой. — Теперь не расхлебаешься.
— Слушай, будь человеком, пропусти. Ведь не просто так я убегал, была причина…
— Нечего меня уламывать, я свою службу знаю. Ты арестован.
Уголком глаза я заметил, как к проволоке подбирается Мики, и чуть отодвинулся, чтобы часовой отвернулся от него, следуя за мной.
— Ни с места! — Он угрожающе вскинул винтовку.
— Слушай, ну пропусти, а? — взмолился я. — Мы здесь уже месяц без отпусков. Даже увольнительные не дают.
Мики был уже у изгороди.
— Мне тут надо было свидеться с одной… Срочно. А как уйдешь? Только
Я почти не думал, что говорю. Пока я отвлекаю его внимание от Мики, можно плести все, что угодно. Мики уже лез сквозь проволоку.
— Хватит разговоров, все равно ничего не выйдет. — Охранник изрядно нервничал. Я чувствовал, что ему хочется отпустить меня, да не хватает духу. — Почем я знаю, может, ты — немецкий парашютист? Ну-ка, пошли. Вперед!
В этот миг послышался глухой удар. Это Мики не удержался на ногах и рухнул на землю. Часовой резко обернулся, мгновенно вскинув винтовку к плечу.
— Стой!
Мики едва успел встать на ноги и повернуться к нам. Лицо его в лунном свете было мертвенно-бледным, я даже разглядел его глаза. Они сузились и забегали, было видно, что Мики в нерешительности. У меня мелькнула мысль о том, что он, наверное, частенько вот так же нерешительно смотрел на полицейских. Внезапно Мики ринулся вперед, к бараку, сейчас он был похож на маленького кролика, удиравшего в нору.
— Стой, стрелять буду! — Большой палец часового надавил на предохранитель.
Я прыгнул вперед.
— Не стреляй! Это мой друг. Не стреляй!
Мики, наверное, подумал, что сумеет удрать, но бегун из него был неважный, и он даже не пытался бежать зигзагами. Поразить такую цель для хорошего стрелка было раз плюнуть.
— Мики! — заорал я. — Мики, остановись!
Он оглянулся через плечо, и я махнул рукой.
— Иди сюда, — позвал я. — Быстро! — И, не переводя духа, добавил, обращаясь к охраннику: — Не стреляй, все в порядке. Парень просто перепугался, что его поймали.
Мики остановился, не зная, как быть.
— Иди сюда! — снова позвал я, и он с большой неохотой затопал в нашу сторону.
Отпустив винтовку, часовой повернулся ко мне.
— Что тут творится? Может, тут есть еще кто-нибудь?
— Нет, только мы двое, — ответил я. — Да и убегал я не к бабе, а для того, чтобы добыть важную информацию о нацистских агентах.
— Ничего не выйдет, парень. — Часовой покачал головой. — Придется тебе рассказать всю правду капралу. Марш вперед!
Сказав правду, я лишился его сочувствия. Досадно. Но теперь уже ничего не поделаешь, остается лишь молить бога, чтобы капрал не оказался дураком.
Часовой шагнул ко мне за спину.
— Иди вон к тому блиндажу и не сворачивай.
Мики присоединился ко мне. Он еще не успел отдышаться.
— За каким чертом ты меня позвал? — сердито спросил он, шагая рядом. — Я бы мог удрать.
— Нет, — заявил я, — не мог.
— Я-то думал, что сведения и взаправду важные. Скажешь, не стоило рискнуть?
— Если бы тебя пристрелили, делу бы это не помогло, — произнес я. — С такого расстояния он бы не промазал.
Мики ничего не ответил, дальше мы пошли молча и выбрались на верхушку холма. Приземистый блиндаж в сотне ярдов к северу от нашего барака в лунном свете выглядел зловеще.