Воздушная зачистка

Рощин Валерий Георгиевич

— Борты, кто меня слышит, отзовитесь! Борты, «340-й» на связи, отзовитесь…

* * *

Буквально через каждую фразу мой взгляд буравит циферблат наручных часов. До третьего залпа остается минут двадцать, а эфир, будто испытывая мои нервы на прочность, молчит.

— Ё… вашу мать! — невольно вставляю крепкое словцо. — Когда не надо — гвалт стоит — не встрянешь. А когда на кону жизнь людей — не доорешься!.. Лейтенант, как там обстановка?

— Пока все спокойно, — отвечает

стоящий на броне как изваяние офицер-десантник.

По моему приказу он наблюдает за «зеленкой» с помощью простенького бинокля; его бойцы на всякий случай держатся поблизости от машин и готовы в любую секунду отразить нападение «духов», если те вдруг отважатся на атаку.

Видя мою озабоченность, молодой парень предложил «сгонять на БМД до лесочка и покрошить головы бородатым козлам». Я оценил его смелость, но осадил:

— Не горячись, лейтенант. Если они начали обстрел, стало быть, готовились и к такому варианту нашего противодействия. Их там не меньше сотни, а вас — десяток. И наверняка вооружены до зубов: гранатометы, пулеметы… До опушки не успеешь доехать, как сожгут твои машины.

И парню пришлось согласиться с моими доводами.

Сам же я в эти минуты сжимаю кулаки от бессильной ярости. То, что вчера едва не погиб в вертолете после поражения «Стингером», считаю вполне закономерным и даже нормальным явлением. Как-никак, любой военный летчик внутренне готовит себя к подобным кульбитам судьбы. Куда деваться — такая у нас работа. Но сегодняшние приключения вкупе с мыслью о том, что придется погибнуть на земле под «духовскими» снарядами, вызывают во мне чудовищное негодование.

— Кто слышит «340-го», ответьте… — монотонно и не чая услышать ответ, твержу я в эфир. Надежды тают с каждой минутой…

И вдруг повезло — в наушниках раздается шелест и обрывки голоса.

— Борт! Борт, ты меня слышишь?! — ору я, словно хочу докричаться до неизвестного абонента без помощи радиопередатчика. — Борт, отзовись, «340-й» на связи! Срочно нужна помощь!!

Теперь голос звучит отчетливей, однако, как-то нехотя и с ленивыми нотками:

— Слышу тебя, «340-й». Я транзитный… Ил-76. Следую по маршруту Ташкент-Кабул. Чего хотел-то?

«Повезло! — пулей проносится мысль. — Транзитники летают на больших эшелонах, потому мы и слышим друг друга».

— Борт, пожалуйста, передай на «Омар» информацию, — скороговоркой начинаю излагать нашу проблему, побаиваясь, что самолет выйдет из зоны и ненадежная связь прервется.

Признаться, в эти секунды я напрочь забываю о тех словечках и фразах, которые мы вставляем для кодировки закрытых данных в эфире. Поэтому выдаю свою просьбу открытым текстом:

— Борт, передай на «Омар»: площадка с поврежденным вертолетом подверглась массированному обстрелу реактивными снарядами. Банда находится в «зеленке» —

в трех километрах северо-восточнее. Прошу оказать авиационную поддержку.

Командир транспортника проникается серьезностью ситуации — реагирует мгновенно и совсем по-другому:

— Понял, «340»! Сейчас передам. Держитесь, мужики…

Затеплилась надежда.

В напряженном ожидании медленно текут минуты. Одна. Вторая. Третья…

Эфир доносит лишь фразы пилота Ил-76, в точности повторявшего просьбу; ответов КП приемник радиостанции не улавливает.

Проползла еще одна томительная минута…

— «340-й», ты на связи? — наконец-то, зовет командир транспортного лайнера.

По его голосу я догадываюсь: что-то неладно. Но быстро отвечаю:

— Да-да, слышу тебя! Говори!..

— КП передает, что «полосатые» подойти к вам не смогут — очень опасно. Разведка докладывает о возможности сильного противодействия ПЗРК. Интересуются: «двухсотые» или «трехсотые» в вашей группе есть?

— Пока нет, — мрачно говорю я.

И с горечью думаю: «Но обязательно будут. Если «полосатые» (так мы называли Ми-24, - примечание авторов), не придут на помощь…»

— Понятно, — доносится из наушников.

Наступает напряженная тягучая пауза…

Наверное, нет ничего мучительнее и страшнее, чем первые мгновения осознания своего бессилия перед крадущейся и хватающей за горло безысходностью. Ты молод, полон энергии и сил. Ты можешь свернуть горы, хочешь что-то сделать, изменить, как-то повлиять на ситуацию… И внезапно понимаешь, что все бесполезно. Что ни одно из твоих действий не способно изменить предначертанный кем-то свыше ход событий.

В эту жуткую минуту так и хотелось крикнуть: «Родина! Моя могучая, непобедимая, сильная, где ж ты?!» Голова невольно поворачивается на север; взгляд беспомощно скользит по неровной линии горизонта… Да, Советский Союз именно там — на севере. Кажется, стоит перевалить за ближайшие хребты и раскинется она перед взором — огромная страна, пославшая меня и тысячи других солдат в Афганистан. Пославшая и вдруг забывшая обо мне, отмахнувшаяся от моих проблем…

Я вздыхаю, машинально отряхиваю с комбинезона принесенный ветром песок, откручиваю с фляжки пробку и вдоволь напиваюсь воды. Ради чего теперь экономить? Боле не пригодится…

И внезапно рация снова оживает голосом командира Ил-76:

— «340-й», ты еще на связи?

— Куда ж я денусь? На связи.

— Тут опять КП вызывает. Подожди-ка пару секунд — сейчас послушаю и передам…

«Пара секунд» растягиваются на целую вечность.

Покуда пилот о чем-то переговаривается и что-то уточняет у КП я, сжимаю микрофон гарнитуры и покусываю губы, повторяя про себя одни и те же фразы: «Наши не могут бросить нас на произвол судьбы! Наши не могут…»