Вожак санитарной упряжки

Коковин Евгений Степанович

Осторожно оборвав кромку конверта, Игорь вытащил листок бумаги и… фотографию.

Ребята только ахнули от восторга.

Какое это было великолепие! У заснеженной могучей ели стояла четверка собак, запряженная в маленькую лодочку. Тут же стоял солдат, конечно, не кто иной, как Анисимов.

Игорь сразу узнал и Малыша. Вожак стоял смирно, повернув голову в сторону фотографа. Сейчас со снимка он спокойно и весело смотрел на ребят.

А потом ребята все вместе читали письмо.

«Дорогой

Игорь, дорогие ребята, – писал Анисимов. – Посылаю вам фотокарточку. Я снят со своей упряжкой. Тут и ваш Малыш и с ним Снежок, Жук и Шарик. Я давно не писал, потому что с упряжкой ходил в тыл к немцам. А потом произошло большое несчастье – погибли Жук и Снежок. Шарик тяжело ранен. Малыш жив, ему только немного повредило ухо. Я тоже тогда был ранен и теперь лежу в госпитале. Когда поправлюсь – опять поеду на фронт, в свою часть. Опять с вашим Малышом будем спасать раненых. А вот когда кончится война, обязательно вместе с ним приедем к вам погостить. Спасибо за приглашение и еще раз спасибо за Малыша. Он очень умный, послушный и трудолюбивый пес. До свидания, дорогие ребята, жду вашего письма.

С фронтовым приветом Ф. Анисимов».

Ребята торжествовали. Весь вечер они рассматривали фотографию, перечитывали письмо и все вместе сочиняли ответ.

Глава четырнадцатая

ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ!

Только через месяц встретились вожатый Анисимов и вожак знаменитой санитарной упряжки Малыш.

Встреча произошла в саду, у госпиталя, в маленьком городе, недавно освобожденном от немцев. Малыша привел Ильинский.

Стояли последние дни апреля. Весна вела стремительное наступление. Река взломала лед и с шумом свободно несла его мимо города. На необозримом чистом небе откуда-то появилось легкое, пуховое облачко. Оно плыло в одиночестве, медлительное и важное, как лебедь. Иногда над городом появлялись птицы. Они летели высоко-высоко, и их непрерывный дорожный разговор был чуть слышен.

Анисимов вышел, опираясь на костыль. Он огляделся и, увидев Ильинского, подпрыгивая, бросился к нему.

Малыш издали не сразу узнал вожатого. Синий халат, костыль – все это было необычным. Но зато он узнал голос, когда Анисимов окликнул его.

Вожак сорвался с места и в два прыжка оказался рядом с вожатым. Костыль упал. Анисимов наклонился и обнял своего преданного друга. Он долго гладил и ласкал собаку, а Малыш покорно сидел и повеселевшими глазами смотрел на вожатого. Иногда под шерстью вожака заметно пробегала дрожь – признак нетерпеливости. Казалось, вожак ожидал привычной команды «Малыш, вперед!» И так как Анисимов молчал и, не переставая, поглаживал блестящую

шерсть собаки, глаза Малыша выражали недоумение.

– Как он скучал по тебе! – сказал Ильинский. – Теперь нас переводят на другой участок. А работать еще долго не придется. Наверное, к тому времени и ты будешь с нами.

– Да, обязательно буду, – задумчиво ответил Анисимов.

Нужно было расставаться. Друзья молчали. Должно быть, они думали о своей любимой, но и опасной работе, о товарищах, продвигающихся на запад, о дружных упряжках четвероногих тружеников.

Рядом с госпиталем возвышался опутанный лесами большой дом. Шел восстановительный ремонт. Слышались удары молотков о кирпич, шумно сыпался щебень. Прогудела перед воротами машина, нагруженная досками. Напевая песенку, торопливо прошел стекольщик. Солнце метало свои отблески в щели его большого ящика.

Возрождалась жизнь полуразрушенного города.

– Пора, – сказал Ильинский, поднимаясь. – Поправляйся, будем ждать.

Они вместе вышли из садика.

– Да, – вспомнил Анисимов, – сдай это письмо на почту.

Он подал товарищу конверт, на котором после адреса было написано:

«Тов. Игорю Жигалову»

– До свидания! Скоро увидимся.

– Скоро.

Анисимов погладил Малыша.

Но когда он пошел к подъезду госпиталя, Малыш бросился за ним.

– Назад! – крикнул Анисимов.

И, кажется, в первый раз Малыш ослушался своего вожатого. Он остановился, но не повернул назад. Глаза умоляюще смотрели на Анисимова, в них застыла настойчивая просьба оставить.

«Милый, хороший мой Малыш!» – Анисимов не выдержал и наклонился к собаке. Он захватил красивую собачью голову обеими руками и долго смотрел в глаза животного, полные мольбы и преданности. Казалось, эти умные глаза говорили: «Ты забыл о тех временам, когда я честно работал. Поедем туда, я буду еще больше работать. Снова выйдем на заснеженные поля, и пусть рвутся снаряды, воют мины, жужжат пули, – мы не оставим на поле ни одного раненого бойца».

– Нельзя, Малыш, нельзя, – тихо сказал Анисимов, словно угадывая просьбу вожака.

Подошел Ильинский и взял Малыша за ошейник. Собака недовольно заворчала. Тогда Анисимов силой повернул Малыша от себя и дрогнувшим голосом сказал:

– Малыш, вперед!

Опустив большую красивую голову, вожак нехотя потянулся за Ильинским. Анисимов долго смотрел им вслед и думал о том, что через месяц он снова вернется на передовую и снова поведет упряжку на спасение раненых. Как прежде, он проверит упряжь, обласкает собак и крикнет веселым голосом своему любимцу, вожаку санитарной упряжки:

– Малыш, вперед!