Вожак
Шрифт:
По утрам, умываясь, он долго смотрел на себя в зеркало. В фас, в профиль… Боялся, что меняется форма черепа. Врачей не спрашивал, чтобы не привлекать лишнего внимания. Раз помалкивают, не лезут с измерениями, значит, норма.
Однажды не выдержал — спросил. Между делом, как бы из праздного интереса.
— В вашем возрасте? — уточнил врач. Он торопился, но без возражений задержался на пару минут. — Вас интересует лицевой череп или мозговой?
— Мозговой, — наобум брякнул Марк.
— В целом, пустяки.
— Не очень.
— Ну и славно. Насчет черепа поройтесь в вирте, там есть…
К Н’доли шёл чужак. Офицер с душой, затянутой в мундир. Либурнарий, охотник за рабами, снабженец своей треклятой родины. Фокусник, превращающий свободу в электричество. Олицетворение всего того, за что дочь Папы Лусэро ненавидела Великую Помпилию.
К Н’доли шёл человек, с которым она лежала в одной постели. Давно, в прошлой жизни. Из-за неё молоденького курсанта исключили из училища. Его она отправилась спасать, без колебаний ринувшись за край Ойкумены, в пурпурно-золотые пески Крови.
«Завидую, — так думала Н’доли когда-то, — крошке, которая разбудит его сердце». Теперь, в зале Бен-Цанаха, она думала иначе. Не завидовала; нет, не завидовала ни капельки.
Еще вчера она была старше Марка. Это осталось в клетке слова «вчера». Обер-центурион Тумидус был гораздо старше Н’доли Шанвури. Проклятье! — он ей в прадеды годился. Старше на войну; на сгоревшую галеру, на погибших сослуживцев. Старше на плен; на жизнь и на смерть.
…из-за этого сукина сына едва не погиб Папа…
Будь справедливой, велела себе Н’доли. Марк тут ни при чём. Думаешь, Папа вышел в Кровь из-за него? Ерунда! Папа вышел бы в Кровь в любом случае. Папа — антис, упрямый болван, вот и все причины. Полудохлый, он валяется на Китте в малом теле, давится овсяной кашей, запивает жиденьким чаем и улыбается во сне. Папе снится, как он раз за разом выходит в Кровь — драться и умирать. Смертельный номер: на манеже — глотатель ядерных боеголовок. Отличный сон; временами кажется, что Папе не хочется просыпаться.
— Здравствуй.
Сейчас, поняла Н’доли, Марк поблагодарит меня за участие в спасательной экспедиции. Потом развернется и уйдет: прямая спина, армейская выправка. Будь рядом телепат, он бы прочел мысли Марка и сказал мне: «Ты права, дурочка».
— Привет. Я тебе признательна.
Все-таки ей удалось его удивить. Сбить с толку.
— За что?! Я ничего…
— Без тебя я никогда бы не вышла в большое тело.
Цинично, прямо. Не ожидал?
— Рад, что у тебя получилось.
Взгляд Марка изменился. В льдистом прищуре мелькнула тень лукавства. Нет, померещилось. Никакой тени. Просто у него глаза разные.
— Хочу тебя кое с кем познакомить.
Марк обернулся
Марк махнул рукой:
— Катилина!
Пляж в этом месте был галечный. Приходилось выбирать, куда ставишь ногу: иначе поскользнешься, грохнешься вверх тормашками. Спуск от коттеджа в бухту славился высотой и крутым нравом. Марк мерял его трижды на день: сперва шагом, подолгу отдыхая на куцых, заросших травой площадках, приноравливаясь к ёканью под ребрами, затем — быстрее, и наконец — бегом. Лечащий врач хмурил брови, но помалкивал.
Сейчас Марк, выбравшись из воды, стоял у топчана. Рядом, в охотничьей стойке, замер Катилина. К ним по пляжу шел человек, которому здесь было не место, и это не нравилось ни Марку, ни ягуару.
— Что вы делаете на Тренге? — спросил Марк, едва гость приблизился.
— И вам доброго утра, — рассмеялся Белый Страус.
Якоб Ван дер Меер, маркиз этнодицеи, был одет по-походному. Дорожный костюм со множеством карманов, ботинки с высокими шнурованными голенищами. Голову маркиза защищал полотняный шлем с назатыльником. Казалось, Белый Страус минутой раньше вынырнул из джунглей.
— Как вы сюда проникли?
— С боем. Перестрелка, поножовщина, рукопашная. Гора трупов у ворот, — ларгитасец наслаждался ситуацией. — Велите, чтобы прибрали, а то протухнут. Жарища…
Марк шагнул вперед:
— Я вынужден вас задержать.
— Очень на это рассчитываю, — маркиз поклонился, сняв шлем. — Задержите меня на месяц, лучше — на два. Нам есть о чем поговорить. Вернее, вам есть о чем поговорить, а мне есть что послушать.
Он кивнул на ягуара:
— Тотем? Покровитель? Йе-кыла?
— Тиран, — вздохнул Марк. — Диктатор. Кто такой йе-кыла?
— Перевоплощение шамана в зверя.
— Вы верите в эту чушь?
Вместо ответа Белый Страус протянул руку и почесал Катилину за ухом. Ягуар мурлыкнул басом. Марк с изумлением взирал на идиллию, подозревая, что он здесь — третий лишний.
— Я доверчив, — кончиками пальцев Ван дер Меер щекотал рокочущего хищника под челюстью. — Я и вам поверю. Вы, главное, рассказывайте. Когда детенышам исполняется шесть месяцев, самка ягуара впервые выводит потомство на охоту. Вашему есть полгода?
— Не знаю, — честно ответил Марк. — Наверное, есть.
— Ему надо охотиться.
— Не надо. Он всю дичь распугает. Катилина — паникёр.
— Трус?
— Инфразвуковый биоизлучатель. Сеет панику вокруг себя. Захочет — будете бежать дальше, чем видите. Сталкивались с таким убоищем?