Вождь и призрак
Шрифт:
Сбившись в кучу, эсэсовцы передавали по кругу флягу, как вдруг их ослепил яркий свет…
Незадолго до этого Райнер Шульц, командир карательного отряда из десяти человек, недавно вернувшийся с русского фронта, прибыл грузовым самолетом на аэродром неподалеку от Волчьего Логова. Пытаясь согреться, его люди сидели, тесно прижавшись друг к другу; рядом стояло пять мотоциклов с колясками, которые они загрузили в самолет в Берлине.
Борман лично велел начальнику аэродрома встречать отряд, который должен был приземлиться на рассвете.
— Они заменят нынешнюю охрану, — сказал Борман. — Через какое-то время людям надоедает заниматься одним и тем же. Я полагаю, не мне вам рассказывать, как важно, чтобы охранники всегда были начеку… Таков приказ фюрера! — добавил он в конце разговора.
Таков приказ фюрера! В который раз эти слова — а Борман произносил их монотонно, как автомат, — давали ему неограниченную власть, возможность править от имени Гитлера. Дошло до того, что ни одна живая душа во всей Германии не смела оспорить его приказ.
В половине четвертого утра грузовой самолет приземлился на летном поле, где на короткое время были включены прожекторы, и, проехав немного по посадочной полосе, остановился. Все шло как по маслу: Райнер Шульц всегда очень тщательно планировал операции. Сидя в коляске первого мотоцикла и держа на коленях свой «шмайсер», он увидел, что к самолету подали трап, и распорядился:
— Поехали! Я буду указывать вам дорогу.
Мотоколонна во главе с Шульцем выехала из самолета, даже не дожидаясь остановки пропеллеров, и направилась к открытым воротам. Повернув вправо от Вольфшанце, мотоциклисты съехали с шоссе на проселочную дорогу и углубились в лес.
Вслед за Шульцем ехали еще восемь парней: те, кто сидел в коляске, были вооружены автоматами и имели несколько запасных обойм. Фары первого мотоцикла, устремленные на пустынную просеку, освещали ряды сосен в клубах тумана.
Мотоциклы ехали на средней скорости, полностью положившись на волю своего вожака, обладавшего феноменальной топографической памятью. Стоило ему один раз проехать по какой-нибудь дороге, и он запоминал ее навсегда. Он, правда, взял для подстраховки подробную карту местности, но ни разу не заглянул в нее, ведя отряд по обледенелой ухабистой дороге, пролегавшей по заиндевевшему лесу. Проводником ему служил лишь свет фар…
— Стоп! Вылезайте! Дальше пойдем пешком…
И вновь Шульц повел отряд вперед, автомат болтался у него на плече. Солдаты погасили мотоциклетные фары. На шее у Шульца висел бинокль ночного видения, но он прекрасно ориентировался в темноте и спокойно шел по широкой просеке, бинокль был ему не нужен. Бесшумно продвигаясь вперед, Шульц вдыхал запах сырости и влажной хвои.
За его спиной шестеро солдат, выполняя приказ командира, разбились попарно и толкали вперед мотоциклы; коляски елозили по обледенелой дороге. Оружие лежало в коляске. В мрачном, окутанном туманом лесу время от времени слышался лишь треск льда, проламывавшегося под тяжестью колес мотоцикла. Кожаное пальто надежно защищало Шульца от холода, и он терпеливо ждал, пока его люди освободятся.
— Столкните
Отдав это распоряжение, он пошел вперед, взяв с собой всего одного человека. Озеро было уже близко. За поворотом Шульц остановился и поднес к глазам бинокль. Туман клубился над озером, словно пар. В этот момент подчиненный Алоиза Фогеля чиркнул спичкой, закуривая… по его желудку разливалось приятное тепло от только что проглоченной водки… Отряд Фогеля всего несколько минут назад отправил под лед, в водяное царство забвения, третий грузовик.
— Очень удобно, — шепотом сказал своему спутнику Шульц. — Они сбились в кучу. Расставьте мотоциклы по местам и ждите моих приказаний.
Три мотоцикла с коляской были поставлены чуть поодаль друг от друга, чтобы можно было с разных сторон осветить фарами отряд Фогеля. Развалившись в коляске, Шульц достал автомат и приготовился открыть огонь.
— Все готово, — доложил ему подчиненный.
— Начинайте! — велел Шульц.
Его подчиненные действовали удивительно слаженно. Одновременно вспыхнули фары всех мотоциклов, ослепив светом стоявших впереди людей. Лесную тишину прорезал убийственный треск автоматов.
Команда Шульца расправилась с людьми Фогеля так молниеносно, что те не успели схватиться за оружие. Они падали как подкошенные, нередко друг на друга, порой это выглядело гротескно. Меньше чем за минуту все было кончено. Шульц вставил в автомат новую обойму и медленно пошел вперед, его суровые серые глаза настороженно высматривали, не остался ли кто в живых.
Когда ему показалось, что один из лежавших дернулся, Шульц выпустил в груду тел половину обоймы. Случившееся не пробудило в его душе никаких чувств. Шульца даже не интересовало, кто из убитых шпион, о котором говорил Борман. Шульц просто выполнил приказ начальства, подобные санкции его отряд не раз применял по отношению к партизанам в России.
— Приступайте к следующей фазе операции, — велел он своему заместителю.
Шульц подождал, пока его ребята разденут эсэсовцев догола и аккуратно сложат в кучу их одежду и содержимое карманов. Когда это было сделано, он достал бензин, облил им вещи и поджег их.
В отблесках пламени Шульцу было видно, как его люди методично выполняли задание. Двое солдат брали убитого эсэсовца за руки и за ноги и, раскачав, забрасывали как можно дальше в озеро. Трупы исчезали под свежим льдом, уходя туда же, куда ушли затопленные грузовики.
Шульц бесстрастно взирал на эту жуткую картину. Он хорошо знал Мазурские озера. Трупы глубоко увязнут в вонючем иле, замерзнут и пролежат там до весны. Но и весной они не всплывут на поверхность. В Восточной Пруссии не бывает по-настоящему жарко. Тела будут покоиться в иле, пока не сгниют.
— Так, теперь киньте туда все остальное…
Двое парней аккуратно собрали на лопаты докрасна раскаленные угли, оставшиеся от костра, и побросали их в прорубь, образовавшуюся во льду при падении трупов. Раздалось шипенье, кверху взметнулись клубы пара. Убедившись, что все убрано, Шульц отдал следующий приказ: