Вожделение
Шрифт:
Я его только увидела за спиной мужа, маячевшего на лестничной клетке, порыв захлопнуть перед носом дверь едва сдержала.
— Региш, мы тут решили, что твое увольнение не повод для грусти, поэтому с тортом. И с отличной новостью: у Максима Евгеньевича помощница собирается в декрет.
Тут я чуть не ляпнула: не от него ли? Но снова сдержалась. Вместо это совсем не радушно ответила:
— Я бухгалтер, а не секретарь. Кофе наливать это не ко мне.
Пауза неловкая возникла, пришлось брать торт из мужниных
И вот сейчас мы сидели молча, я на чай дула, слишком горячий, и торт ела. Не пропадать же? Тем более вкусный.
Мужчины к своим тарелкам не прикоснулись, настроение, видимо, я им попортила. Ни за какие коврижки я на работу к Ланских не собиралась и не скрывала это.
Видно же, что его отказ мой ещё больше распалил. Не привык, решил отыграться, своего добиться. Такие мужчины, как он, богатые и влиятельные, просто так не могут принять свое поражение. Я стала для него увеличением или игрой, не знаю, даже.
Леша чашку неловко схватил, и на себя кипяток весь вылил, прямо на штанины. Вскочил, я тоже поднялась:
— Все нормально?
Но он только руками замахал, краснея от собственной неловкости:
— Все в порядке, сидите, сидите. Я переодеваться.
И ушел в ванную комнату, оставляя нас с Максимом наедине.
Я поднялась, за ним отправилась. Муж в комнате переодевался, кожа на ногах там, куда чай горячий попал, покраснела, но выглядело все не так жутко.
— Региш, иди к гостю обратно, некрасиво, — вытягивая джинсы из шкафа, попросил Алексей. — И пожалуйста, будь добрее к нему. Он вообще-то мой начальник.
А я в отчаянии наверное, понимая, что без него не хочу на кухню возвращаться, сзади к его спине широкой прижалась и зашептал:
— Леша, он мне не нравится. Не приводи ты его больше к нам. Он же твой босс, что он вообще у нас дома забыл?
От моих слов муж напрягся, я чувствовала, как под ладонями каменеют мышцы. Развернулся, лицо грозное:
— Прекрати. Он, может, единственный человек, кто для нашей семьи безвозмездно помогает. А тебе трудно лицо добрее сделать и промолчать!
Дальше говорить было бесполезно. Мой наивный муж оказался слишком очарован Ланских, чтобы замечать очевидное.
— Ты прав, — кивнула я, отступая, — так нельзя. Пойду к нашему гостю.
А он моего появления только и ждал. В черных глазах полыхает что-то темное, обжигающе-острое. Я мимо него к своему стула прошла, край платья задел его руку — зацепился за пальцы, а может, он специально.
Села, тарелку поближе с тортом подвинула.
Я ложку в рот, облизываю и на него смотрю.
— Вкусно? — за губами моими наблюдает.
— До умопомрачения. Ты чего добиваешься? — отбросив все приличия, я перешла на "ты". — Если секса хочется, это не ко мне.
— Не понимаю, о чем ты, — он отодвигается от стола, чтобы ногу на ногу закинуть. Не
— Все ты прекрасно понимаешь. И я понимаю, что увольнение мое — твоих рук дело.
У него ни одна мышца на лице не пошевелилась после моих слов, удивительная выдержка.
— И снова не пойму, — усмешку уже трудно скрыть, — я всего лишь сделал доброе дело.
Наклонилась вперёд, касаясь грудью стола. Я знала, что в таком ракурсе ложбинка особенно видна. Мимолётное движение глаз, Ланских всё-таки посмотрел туда, но потом все равно в глаза мне заглянул.
— Я не знаю, что ты затеял, — начала задушевно, — но забудь. Я тебе не по зубам.
Его лицо озарила улыбка, почти мальчишеская, лихая.
— Ну, это мы ещё посмотрим, Регина.
Глава 9
Когда муж уехал отвозить своего начальника, я дверь захлопнула с чувством и села думать, что дальше делать. Вызов я ему, конечно, зря бросила. Может, надо было, наоборот, за ширинку схватить да зашептать со всей страстью, давай, мол, Максим Евгенич, прямо сейчас, пока муж не видит. Если я не ломаюсь, то и смысла нет за мной охотиться.
В том, что он мне теперь житья не даст, я даже не сомневалась. Такие если прицепятся…
Я по квартире прошлась, приглядываясь с тоской. Последние годы моя жизнь меня полностью устраивала. И Лёша оказался хорошим мужем, и работа была спокойная. Мы отдыхать ездили, исправно платили за ипотеку и делали ремонт собственными руками.
И если… если мне не удастся от назойливого внимания Ланских избавиться, то придется снова переезжать.
Одного я боялась — Лёша не захочет со мной. А я не смогу остаться. Слишком дорог мне мой покой.
Но и с пустыми руками снова срываться в бега было глупостью. Значит, нужно уладить все, пока не стало поздно.
Когда я со стола убрала, муж домой вернулся задумчивый. Я его такого состояния побаивалась — о чем он думает? К каким выводам придет? Если честно, меня вполне устраивало, когда муж не парился ни о чем и не забивал голову свою разными мыслями.
Я на Лешку поглядывала, а он посвистывал, делая вид, что меня не замечает.
— Лёш, а, Лёш, — позвала я, устраиваясь на его коленях. Футболка, в которой я после ухода гостей по дому разгуливала, на бедрах задралась, обнажая кожу.
Я одной рукой мужа за шею обняла, второй по лицу погладила, слегка голову в свою сторону поворачивая:
— Ты обижен на что-то?
Он мне глаза посмотрел, но сразу ещё чарам не поддался. Точно, обижен. Тогда я в губы его поцеловала, чуть настойчивее, ногами обвила, устраиваясь поудобнее. На поцелуй он ответил, и мы увлеклись даже, разговоры пришлось отложить.