Вожделение
Шрифт:
Верк нырнул во внутренние коридоры заведения и прошёл к гримёрке. У входа, что-то обсуждая, толпились несколько танцовщиц.
– Привет, Верчик! – приветствовала его Большая Йуди. – Это что за воющая сучка у нас появилась?
Грубая фраза резанула ухо. Но ссориться с девками – себе дороже. Поэтому он просто буркнул:
– Не знаю. Ануар откуда-то притащил.
И прошёл к соседней двери, которой ещё вчера не было.
– Пол-гримёрки нашей для этой змеюки одной отрезал! – услышал Верк у себя за спиной, но никак не отреагировал. Его одолел приступ неожиданной и даже смешной для него робости: он не решался войти внутрь, туда, где должна была быть Муна. Он помялся пару
– Видали? – спросила подружек Большая Йуди. – Даже Одноглазый к ней зайти менжуется.
– Влюбился наверное, – пошутил кто-то из девок, и все дружно заржали.
Неприятным сюрпризом оказалось присутствие в гримёрке Ануара. Недовольно глянув на него, Верк повернулся к Муне, которая сидела в мягком кресле и держала за тонкую ножку бокал с какой-то опалесцирующей жидкостью. Верку хотелось как-то выразить все те странно-яркие ощущения, которые вызвало в нём выступление Муны, но всё, что он смог выдавить:
– Вы там это… классно выступили!
Ануар как-то нагло ухмыльнулся, а Муна взглянула на него, но в то же время – словно бы сквозь него, и сказала ледяным тоном:
– Благодарю, – а потом добавила. – Разве ваше рабочее место не в зале, господин Киклоп?
Верк почувствовал себя барахлящим кибером-уборщиком, который, замешкавшись, оказался на пути хозяина, и тот брезгливо отодвинул его ногой, освобождая дорогу.
– Да. Конечно, – пробормотал Верк и покинул гримёрку.
– Не слишком ли ты резко с ним, лапуля? – спросил Ануар, глядя на дверь, только что закрывшуюся за гасилой.
– Ты ещё поучи меня, как с мужчинами обращаться! – фыркнула Муна.
– Может, я и мог бы поучить…
– А то я не догадываюсь!
В коридоре у Верка вдруг возникло удивительно правдоподобное ощущение, будто Муна выплеснула ему в физиономию свой перламутровый коктейль. И чтобы рассеять это ощущение, он даже провёл ладонью от лба до подбородка. Нет, лицо было сухое. По дороге обратно в стрип-зал Верк заглянул в сеть, посмотрел что такое «киклоп». Оказалось, это какие-то одноглазые великаны из древних докосмических сказок – тупые и злобные.
За нынешний вечер Муна ещё трижды выходила на сцену и пела. Хотя песни были разные, но все они оказывали на Верка всё то же колдовское воздействие. Он терялся в пространстве и времени и слушал музыку, забывая дышать. Всю жизнь музыка проходила словно бы мимо него, но не сегодня. Он чувствовал себя солдатом, который прошёл через множество боёв, не получив ни царапины, но в последнем бою он таки поймал свой заряд плазмомёта.
Муна стала выступать в «Бетельгейзе» каждую декаду, и Верк подладил расписание своих дежурств так, чтобы они совпадали с её выступлениями. Её пение разнообразило рутинную выставку обнажённой плоти, и Муна пользовалась успехом у публики. Верк продолжал заворожённо слушать, но больше никаких попыток поговорить не предпринимал. Так продолжалось две-три декады, но потом произошёл один случай, который многое изменил.
В последнем за вечер выступлении Муна вдруг решила привнести кое-что новое в уже проверенную и обкатанную программу. Неожиданно для всех, и для Верка особенно, она спрыгнула со сцены и пошла мимо столиков, продолжая петь. Но, когда она была в дальнем конце зала, один из посетителей, губастый парень с круглой серьгой в ноздре, вдруг схватил её и попытался посадить себе на колени. Муна, оборвав песню, влепила наглецу хлёсткую пощёчину. Парень замахнулся, чтобы ударить её, но закончить своё движение не успел, потому что Верк, пролетев метеором через ползала, схватил его и вывихнул
– Давненько у нас не было хорошей драки, – сказал Верк, опрокинул «патрон» и зажевал щепоткой сушёных цоарских водорослей.
– Да, давно, – согласился Темир и отхлебнул из зеркального стакана.
Они сидели после смены в уже пустом баре за стойкой, а кибербармен подливал им напитки. Одной из привилегий для гасил в «Бетельгейзе» была халявная выпивка. Никто ею обычно не злоупотреблял. Но сегодня просто нельзя было не отметить яркую победу. Тем более, что вопреки распространённым мифам, гасилы довольно редко пускают в ход кулаки: их главное оружие – психология.
Верк с Темиром приятельствовали давным-давно, ещё с тех пор, когда были рядовыми бойцами у Злого Каймана и участвовали в разделе Цоары между разными Семьями. Они оба были «инкубаторскими», то есть выращенными в искусственных матках, хотя и в разных питомниках. Оба – геномоды, с усиленными мышцами, укреплёнными костями, ускоренными реакциями – заготовки для будущих бойцов. Они росли в похожих специнтернатах, где их обтачивали изнурительными тренировками и учили военному ремеслу. А потом их обоих одновременно купила семья Злого Каймана, и они влились в ряды тех, кто сражался, чтобы больше куполов на Цоаре контролировалось кайманами. Если бы их купила противоположная сторона, они бы дрались за неё. Но так уж сложилось, что они попали к Злому Кайману. В жестокой разборке за тот самый купол, где теперь выкачивал деньги из работяг «Бетельгейзе», Верк потерял глаз, а Темир – обе руки, полноги и половину лица. Но Семья своих не бросает, поэтому один получил искусственный глаз, второй прошёл процедуру киборгизации третьего уровня. А затем война закончилась, и для двух ветеранов нашлась непыльная работа гасил.
Верк очень уважал Темира, считал намного умнее себя и никогда не стеснялся обращаться к нему за советом. Его расстраивало лишь, что, как и у всех киборгов, у Темира эмоциональный фон медленно, но неуклонно снижался: механическое начало брало верх над человеческим. Но в этот вечер они весьма душевно выпивали и перебрасывались скупыми хлёсткими фразами. Темир, которого неожиданная драка явно взбодрила, улыбался шуткам старого приятеля и сам шутил в ответ. Но вдруг улыбка на его лице застыла, как-то неестественно даже для киборга, а взгляд устремился куда-то за спину Верка. Предчувствуя что-то странное, Верк обернулся. Перед ним стояла Муна.
– Я думал, вы давно ушли, – сказал Верк с удивлением.
– Я задержалась, чтобы поблагодарить вас, – сказала Муна с достоинством, но в то же время в её голосе была искренняя теплота. – Спасибо, что защитили меня от этого хама.
Слово «хам» было знакомо Верку очень смутно. Но по ассоциации в голове всплыло другое словцо.
– Как видите, и от киклопа может быть польза, – сказал он с кривой усмешкой.
– Нет, отныне вы не киклоп и не Кербер, – сказала она. – Отныне вы мой рыцарь-защитник.