Вожделенная награда
Шрифт:
— Это вообще не искусство, — ответил Никос, — если ты делаешь все правильно. Слова не могут изменить суть, Тристанна.
— Мужчине не нужно знать законов этого искусства, — легкомысленно сказала она. — Это моя забота. И мне не нужна защита, в особенности от тебя. — Ложь далась ей легко. — Должна признаться, я немного перфекционистка.
Она чуть сдвинулась, предоставляя ему выбор — позволить ей встать или крепче прижать к себе, демонстрируя свою силу. Он выбрал первое, хоть и усмехнулся слегка, но Тристанна была рада даже этой маленькой победе. Он
— И как же это проявится на сей раз?
— Секс — это слишком примитивно, — бросила она.
Вместо того чтобы сесть на стул, она подошла к поручням и посмотрела на проплывающий мимо красно-золотой берег Франции. Ее ладони были влажные, его жар все еще опалял ее кожу. Она обернулась к нему, стараясь выглядеть беззаботно. Он внимательно посмотрел на нее:
— Я думаю, это зависит от твоего партнера.
Тристанна взмахнула рукой, словно обсуждение секса с Никосом не доставляло ей никаких неудобств.
— Мне больше по душе искусство соблазнения, — продолжила она, словно провела много времени, обдумывая эту тему, а не одну-единственную вчерашнюю ночь, глядя в потолок и размышляя, как же совладать с этим человеком. — Разве не в этом состоят обязанности любовницы? Осуществлять фантазии по требованию, соблазнять, когда этого захочет ее мужчина?
— Я рад, что мы солидарны насчет «по требованию». — Никос потер подбородок. — Это самая важная часть.
— Правда? — Тристанна издала смешок и тут же пожалела об этом: она выдала себя.
Но он просто смотрел на нее, как хищник на жертву. У нее было такое ощущение, что каждое его прикосновение оставило ожог на ее теле.
— Для меня — да, — сказал Никос, помолчав. — По-моему, мы упускаем ключевой момент. Я счастлив, что ты собираешься стать мне хорошей любовницей, но если ты думаешь, что здесь есть место обсуждению, кто главный в отношениях, должен сразу тебя разочаровать.
Ему не надо было как-то подчеркивать свои слова; наоборот, он говорил спокойно и легко, однако от силы, заключенной в словах, завибрировал воздух между ними.
— Ты не так понял меня, — сказала она мягким тоном, каким разговаривала с матерью, когда та совсем теряла голову из-за болезни или от скорби.
Его улыбка стала шире: он понял, что это был за тон.
— Сомневаюсь, — сказал он. — Хотя не хочу ставить под сомнение качество твоего дорогостоящего образования. Может быть, ты подберешь слова попроще, чтобы я смог понять тебя?
В его глазах вдруг мелькнула горечь, но она не стала задумываться почему. Через неделю она вернется с деньгами к матери в Ванкувер, и его горечь останется с ним. Это не ее проблемы.
— Я пытаюсь доказать тебе, что мы не должны зацикливаться на сексе. — Она отбросила желание спросить, почему он заговорил об образовании. — Секс — это просто, соблазнение требует более серьезных способностей. Если я хочу хорошо служить тебе, я должна удовлетворять нужды не только твоего тела, но и духа. Нужды тела вторичны, они как десерт, если угодно.
— Дух, — повторил он и покачал
— А следовало бы, — ответила она, — потому что у нас не будет секса, Никос, только не сейчас и точно не на этой яхте.
Глава 5
Никос рассмеялся весело и заразительно, и Тристанна, удивленно взглянув на него, с трудом подавила желание рассмеяться в ответ.
— И почему меня это не удивляет? — риторически вопросил он. — Объясни, пожалуйста, почему я должен с этим согласиться?
— Я только что тебе объяснила, — ответила Тристанна, пытаясь сохранить невозмутимый вид.
— Понятно. — Он слегка покачал головой. — Этого хочешь ты, а что остается мне?
Его тон был беспечен, но взгляд — тяжел. Поглощенная этим взглядом, она едва услышала его, а когда слова наконец достигли мозга, она подумала, что ослышалась. Он что, соглашается?
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, подождав, не скажет ли он еще что-нибудь.
— Ты можешь устанавливать любые границы. — Он пожал плечами. — Тебе нужно только намекнуть, что мы их достигли, и я отступлю.
Несколько мгновений она смотрела на него, завороженная его мужественностью. Чайка крикнула у них над головой и спикировала к воде.
— Не могу не отметить, что это не совсем согласие, — сказала она, когда молчание стало невыносимым.
— Нет. — Насмешливая улыбка снова появилась на его губах.
— Мне кажется, что мы все-таки должны прийти к некоему…
— Мы не придем к соглашению, — перебил он мягко, но решительно.
Он встал и подошел к ней, закрывая собой море, солнце, весь мир, потом протянул руку и намотал на палец прядь ее волос. Движение было почти нежным, хотя и откровенно собственническим.
— Я пообещаю тебе только одно: если ты не захочешь этого, только скажи. Разве этого не достаточно?
Этого было бы достаточно, если бы на его месте был кто угодно другой. У нее никогда не возникало проблем в этом отношении, потому что раньше она не взрывалась от одного прикосновения. Ей никогда не приходилось напоминать себе, почему нельзя просто упасть в мужские объятия; наоборот, она почти всегда раздумывала, стоит ли идти на второе свидание или перезванивать.
— Для начала неплохо, — сказала она наконец.
— Если тебе это поможет, — мягко ответил он, опираясь о поручень по обе стороны от нее, — я сторонник целостного подхода, верю в единство тела и духа. Можешь включить это в свой план соблазнения.
— Соблазнение не просто происходит, — огрызнулась она слишком резко. — Оно подразумевает изучение, тайну, планирование…
— И вот это. — Он наклонился и поцеловал ее в подбородок, а потом в губы.
Поцелуй был не таким поглощающим, как предыдущие, но не менее требовательным. Никос отстранился и снова засмеялся, теперь чуть мягче. Он опустил руку на ее шею, скользнул пальцами по ключице и сжал плечо. Она попыталась сдержать болезненную дрожь, но он заметил, тут же отпустил ее и нахмурился: