Вожди комсомола. 100 лет ВЛКСМ в биографиях лидеров
Шрифт:
Газета «Комсомольская правда» начала выходить в марте 1925 года как главный печатный орган ЦК ВЛКСМ. Упомянутый Троцким Вагаршак Тер-Ваганян, крестьянский сын, был исключен из партии за принадлежность к троцкистской оппозиции.
Своеволия генсек не терпел.
«Начались у нас в техническом секретариате повальные просьбы отпустить на учебу, – вспоминал Балашов. – Первым подал заявление Гриша Каннер, один из основных помощников Сталина.
Сталин говорит:
– Товарищ Дзержинский, вот Каннер подал заявление на учебу. Что вы об этом думаете?
А мы все, помощники, стоим тут же, у стола,
– Это очень хорошо, – отвечает Дзержинский, – у меня как раз есть свободная камера. Пусть садится и учится.
Мы похолодели, а на Каннера смотреть было жалко».
7 ноября 1927 года состоялось последнее публичное выступление оппозиции на Моховой улице в Москве. Один из будущих создателей ракетно-космической техники академик Борис Черток, в то время школьник, стал свидетелем этой попытки:
«На доме ЦИК, где была приемная Калинина, был вывешен портрет Троцкого. С балкона четвертого этажа выступил Зиновьев. Неожиданно на балконе появились военные и начали длинными шестами срывать портрет Троцкого. Народ внизу неистовствовал. Нельзя было разобрать, кого здесь больше – сторонников или противников Троцкого. Из ворот МГУ с пением «Интернационала» вышла колонна университетских троцкистов. На улице началась потасовка, в которой трудно было разобрать, кто за кого».
В разгоне оппозиции участвовал оперативный состав ОГПУ и специально подобранные группы партработников и рабочих – им разъяснили, что троцкисты намерены захватить власть в стране.
Борис Черток пишет, что на следующий день в его седьмом «А» классе вчерашние события были главной темой обсуждения:
«Во время большой перемены с криком «Бей троцкистов!» мы ворвались в соседний седьмой «Б». Там были готовы к обороне. На доске был начертан лозунг «Огонь по кулаку, нэпману и бюрократу!». После легкой потасовки мы договорились проводить дискуссии более цивилизованным образом».
В окружении Сталина договорились об обратном… Три секретаря Цекамола один за другим лишились должности – за участие в «новой оппозиции», затем были арестованы и расстреляны. Это Яков Семенович Цейтлин, одновременно он был секретарем Северо-Западного бюро ЦК, Леонид Яковлевич Файвилович, курировавший орграспредотдел ЦК ВЛКСМ, и Владимир Васильевич Румянцев, по совместительству секретарь Ленинградского губкома.
Пленум ЦК ВЛКСМ в марте 1929 года постановил: «Провести чистку и проверку рядов ВЛКСМ с целью очищения комсомола от социально чуждых и разложившихся элементов».
Поддержка линии Сталина была необходимым условием продвижения по службе и обустройства личной жизни. Прежде всего нужно было получить паек – иначе чем кормить семью? Позаботиться о дровишках, чтобы «буржуйка» – единственная система отопления тех суровых лет – согревала бренное существование.
Естественно, комсомольским активистам, которых переводили в Москву, требовалось жилье в столице. Получали через ЦК партии, где выдавали такие записки:
«Российская Коммунистическая Партия /большевиков/. Центральный Комитет.
В центральный жилищный отдел
Управделами секретариата Ц.К. Р.К.П. /большевиков/ просит предоставить вне очереди ордер на комнату тов… с женой.
Управделами Ц.К.
Заведывающий Хозяйственным Отделом Секретариата Ц.К.».
Секретарская карьера гарантировала
Легкая кавалерия атакует школу
Будущий министр здравоохранения СССР, академик и выдающийся хирург Борис Петровский запросто мог остаться без диплома. Его отец, окончив Дерптский университет, стал земским врачом. Сын решил пойти по стопам отца. Приехал в столицу поступать на медицинский факультет Московского университета. Но социальное происхождение – «из служащих» – лишало его шансов стать врачом.
Молодым людям, которые не могли похвастаться пролетарским происхождением, получить высшее образование было не просто. Представители «нетрудовых слоев», бывшие землевладельцы, судьи, прокуроры, земские и уездные начальники, купцы, священники, стали «лишенцами» – это забытое ныне слово относилось к тем, кого лишали важнейших прав. По конституции 1918 года они не имели избирательных прав, не получали продовольственные карточки, их не брали на государственную службу.
Страдали и их дети, которых не принимали в высшие учебные заведения. Они любым способом пытались получить комсомольский билет, чтобы избавиться от дискриминации.
Борису Петровскому посоветовали обратиться к жене Ленина и заместителю наркома просвещения Надежде Крупской, хотя она и была идеологом классового подхода к образованию. «Массы понимают, – писала Крупская, – что мало отнять у буржуазии ее материальные богатства, нужно отнять у нее то, что составляло до сих пор ее главную силу, – монополию знания».
Но молодого человека Надежда Константиновна приняла и выслушала. Сказала, чтобы за ответом он через пять дней обратился в канцелярию ректора университета Андрея Вышинского. Приемная ректора была полна. Но ровно в девять Петровского пропустили в кабинет. Стоя, не протянув посетителю руки, Вышинский произнес:
– Ваше заявление принято, можете сдавать экзамены, до свидания.
Андрей Януарьевич не смел отказать Крупской. Но не все молодые люди могли попасть на прием к заместителю наркома – к 1927 году в стране насчитывалось больше двух миллионов лишенцев.
«Советская Конституция отбрасывает лицемерие формального равенства прочь», – гордо заявил Ленин в августе 1918 года.
Особую роль в жизни комсомола стали играть ритуалы поклонения вождю. Чем дальше, тем больше времени в работе ВЛКСМ уделялось этим ритуалам.
Гроб с телом умершего Ленина поместили в склеп, сооруженный у Кремлевской стены архитектором Алексеем Викторович Щусевым. Комиссию по увековечению памяти вождя тоже возглавил Дзержинский. Он поставил вопрос о том, что надо сохранить облик Ленина и после смерти.