Вожди в законе
Шрифт:
Когда наша прогулка в то утро подошла к концу, Волков проводил меня до двери в мою камеру. И больше я его никогда не видела"(123).
Проще предположить, что был повар-отравитель, а не повар-спаситель, к которому умирающий Ленин обращался не с формального "т. Волков", а как к "Гаврилушке…". Не похоже также, что Ленин в этот период способен был писать, говорить или даже шептать(124). Наконец, правдивыми могли быть обе истории. Повар Г. Волков мог по приказу людей Сталина подмешивать Ленину яд в пищу. А отравленный Ленин, не зная, что повар Волков его травит, мог написать записочку…
Ответственным за операцию по отравлению Ленина, видимо, следует считать Г. Г. Ягоду. В книге Ива Дельбарса "Подлинный Сталин" со ссылкой
"Каннер видел, как в кабинет Сталина вошел Ягода в сопровождении двух врачей, которые лечили Ленина.
— Федор Александрович [Гетье], - обратился Сталин к одному из этих врачей, — вы должны немедленно отправиться в Горки и срочно осмотреть Владимира Ильича. Генрих Григорьевич [Ягода] будет вас сопровождать.
Вечером того же дня […] Каннер, который входил и выходил из кабинета, слышал отдельные фразы беседы Сталина и Ягоды. Скоро произойдет очередной приступ. Симптомы уже появились. Он написал несколько строк (Каннер видел эти строки, написанные искаженным почерком Ленина), поблагодарив вас за присылку средства избавления от мук. Его страшит одна только мысль об очередном приступе…''
21 января 1924 года произошел очередной приступ. Он был крайне болезненным, но продолжался недолго. Крупская на минуту вышла из комнаты, чтобы позвонить по телефону. А когда вернулась, Ленин был мертв. На прикроватном столике стояли несколько пузырьков — все пустые. В четверть восьмого в кабинете Сталина зазвонил телефон. Ягода доложил, что Ленин умер"(125).
Здесь нас снова возвращают к легенде о том, что Ленин попросил у Сталина яду (хотя, повторяем, он скорее всего в это время уже не мог ни писать, ни говорить) и что яд этот был доставлен Ленину 21 января 1924 года Ягодой, поехавшим вместе с Гетье осматривать Ленина(126).
Перед смертью Ленин попросил Крупскую прочесть ему рассказ Джека Лондона "Любовь к жизни". Два путника переходили реку с холодной как лед водой. Один подвернул ногу и не смог идти дальше. Напарник, не оборачиваясь, ушел вперед. Раненый человек шел, сколько мог, затем упал от слабости и утомления. Чтобы не умереть с голоду он питался сырой рыбой. Он сразился с напавшим на него волком и перегрыз ему горло. В конце концов рыбаки заметили на берегу умирающего человека, подобрали его и выходили(127).
До последней минуты Ленин надеялся, что выживет, что сможет одолеть напавшего на него врага, что будет спасен товарищами. Мог ли такой человек покончить самоубийством? Мог ли он просить у Сталина яда?
22 января в одиннадцать утра, т. е. через 16 часов после смерти, что непростительно поздно, состоялось вскрытие тела. На вскрытии присутствовало девять врачей, завершилось оно в четыре часа дня. В медицинском заключении констатировалось, что смерть наступила от "рассеянного склероза". Неделю спустя доктор Вайсброд, который присутствовал на вскрытии, писал в "Правде", что врачи пока еще не в состоянии собрать воедино все детали и создать общую картину о болезни Ленина. Вайсброд, по-видимому, намекал на то, что не удовлетворен заключением, последовавшим за вскрытием. Действительно, не был осуществлен токсикологический анализ, не было описания содержимого желудка; указывалось лишь, что желудок пустой и стенки его сократились, хотя было известно, что в день смерти Ленин дважды ел. Не входя в подробности, упоминалось об отклонениях от норм в селезенке и печени. В целом врачи обошли обсуждение тех органов, где могли быть найдены следы отравления. Анализ крови тоже не сделали.
В те дни было положено начало еще одной традиции: комиссию по организации похорон всегда возглавляет главный претендент на власть умершего. Комиссию по организации похорон Ленина по решению президиума
Похоже, впрочем, что и Дзержинский не избежал участи Ленина. Слухи о том, что Дзержинский умер не своей смертью, ходили давно. Вот что писал 1 сентября 1954 года в письме Н. В. Валентинову-Вольскому Николаевский:
"Отравления с помощью врачей с давних пор были излюбленным приемом Сталина. […] Относительно отравления Дзержинского я сам отказался верить […]. Но после этого я слышал ту же историю от одной женщины, скитавшейся по самым секретным изоляторам […] и слышавшей много доверительных исповедей от сокамерниц […], а еще позже получил этот рассказ от человека, стоявшего во главе одной из групп аппарата Маленкова. А теперь наткнулся в заметках Райса (убит большевиками в сентябре 1937 г. в Швейцарии) на упоминание о словах [сталинского наркома внутренних дел Н. И.] Ежова, что Дзержинский был ненадежен. В этих условиях я теперь не столь категоричен в отрицании возможности отравления. […] Я знаю, что Дзержинский сопротивлялся подчинению ГПУ контролю Сталина […]. Я знаю, далее, что сталинский аппарат на большие операции был пущен с осени 1926 г., что аппарат за границей Сталин себе подчинил в 1927-28 гг. Что смертью Дзержинского Сталин воспользовался, это несомненно, т. е. смерть Дзержинского была ему выгодна"(129).
Приведем свидетельство еще одного осведомленного современника тех лет, Ричарда (Г. И.) Враги, бывшего сотрудника польской разведки. 20 июня 1960 года в письме В. Н. Валентинову-Вольскому Врага писал:
,Смерть Дзержинского является таким резким переломом в тактике и методах ГПУ, развязала такую "полицейщину", повлекла за собой такой отказ от революционных методов в пользу государственной "охранщины", что, мне кажется, этого уже никогда больше нельзя будет ни выяснить, ни оценить. […] Это был человек, совершенно лишенный цинизма и спекуляции. Мне кажется, что он был для Сталина весьма связывающим началом и что если бы он выжил, то весь сталинизм выглядел бы иначе. Но это скорее уже литературные, не весьма серьезные рассуждения''(130).
К эпистолярным свидетельствам Николаевского и Враги следует добавить документальное. 2 июня 1937 года Сталин выступил с обширной речью о раскрытии военно-политического заговора на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны. Касательно Дзержинского Сталин сказал следующее:
"Часто говорят: в 1922 году такой-то голосовал за Троцкого. […] Дзержинский голосовал за Троцкого, не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный Троцкист и весь ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось"(131).
Следует ли сомневаться в том, что "не удалось" на языке Сталина означало, что Дзержинский был убран? Не удивительно, что когда 14 ноября 1932 года председатель ОГПУ В. Менжинский подал в Политбюро проект постановления об учреждении ордена "Феликс Дзержинский", Сталин наложил резолюцию: "Против"(132).
1. Новый журнал, кн. 152, с. 240–259.
2. Там же, с. 251.
3. Robert Payne. The Rise and Fall of Stalin. Simon and Schuster, New York, p. 332–333.